Уже несколько раз выпадал снег, но тут же таял. Нудные дожди превратили в кашу проселочные дороги. Неподвижные свинцовые тучи день и ночь висят над аэродромом. Туман лишь изредка поднимается метров на десять-пятнадцать над землей.
В полной готовности стоят самолеты, но летчики и стрелки изнывают без работы. В такую погоду и думать нечего о полетах.
Наш полк расположен неподалеку от разрушенного села Александрия, за ним — Знаменка, а дальше — Кировоград, превращенный немцами в мощный оборонительный узел. Именно здесь они — в который уже раз! — грозятся дать решительный бой советским войскам.
Сидим в землянке. Обшитые тесом стены, вдоль них нары, за расхлябанной дверью — маленькое помещение, в котором находится командир полка подполковник Шишкин. Здесь же наш КП. Уже рассказаны все интересные истории, надоело стучать по колченогому столу костями домино, а дождь все идет. На чем свет стоит клянем погоду, но туман от этого не рассеивается, тучи не становятся светлее.
Однажды утром возле землянки остановился залепленный грязью штабной «газик». Распахнулась дверь, и в землянку, пригнувшись, вошел генерал-майор. Мы вскочили и довольно нестройно приветствовали высокого гостя. Генерал прошел к командиру полка. Говорили они вполголоса, но нам был слышен почти весь их разговор. Генерал приехал из штаба крупного соединения и вел речь о разведке.
— В такую погоду нечего думать о полете, — возражал Шишкин.
— Нужно, товарищ подполковник, нужно.
— Поймите, товарищ генерал-майор, самолет от земли не оторвется. Ведь по оси в грязи машины стоят.
— Тем не менее разведка нужна. Есть данные, что противник накапливает силы для контрудара. Особенно тревожит положение вот здесь, — генерал наклонился над картой.
— Я все понимаю, — тихо произнес наш командир. — Приказ есть приказ. Но ведь посылаем человека почти на верную смерть.
Мы переглянулись. У каждого, конечно, пронеслась мысль о том, кому придется сегодня лететь. Кому же? И тут мы услышали приглушенный голос генерала:
— Может быть, мы пожертвуем одним человеком, но сохраним тысячи.
Воцарилось молчание. Его нарушил громкий голос подполковника.:
— Товарищ Бегельдинов!
Вхожу. Ловлю на себе изучающий и, как мне показалось, недоумевающий взгляд генерала. Действительно, было чему удивляться, взглянув на мою нескладную фигуру. Кожаные брюки, кожаная куртка, сапоги.
— Почему не в форме? — спросил генерал. — Где ваши погоны?
Я объяснил, что это необычное обмундирование очень удобно в полете. Известно, что кожа не горит, а это важно. Кому-кому, а мне после Харьковского аэродромного узла это хорошо известно.
