Не знаю, как я смотрелся на стороны. На кого я был похож больше: на разгневанного короля Артура, заставшего леди Женевру с Ланселотом, или просто на последнего кретина, который не понимает, а главное — не хочет понять современных реалий жизни и живет в своем призрачном, иллюзорном мире и не хочет ничего другого ни знать, ни видеть. А когда в его придуманный мир вторгаются, он не понимает, за что его так ненавидят, почему не понимают. Я, наверное, был тем самым Маугли Киплинга, которого волки послали жить к людям, а люди не приняли. Но от этого он не перестал быть Маугли.
Яна стояла и молча слушала мой экспрессивный монолог. Затем губы ее задрожали, на глазах выступили слезы. Признаюсь, я бы и сейчас очень много отдал за то, чтобы узнать, что она в тот момент думала обо мне. Считала ли она меня полным идиотом, который придумал себе какие-то непонятные принципы и не оценил ее жертву. Или просто холодно и цинично рассуждала, поверил я ее обману или нет. А может быть, просто думала, что правильно сделала, когда спала с нормальными парнями, которым был нужен секс, а не какие-то малопонятные в восемнадцать лет высокие чувства.
Но, тем не менее, факт остался фактом: она спала с другими парнями, а встречалась со мной. Намного позже одна девушка в порыве откровенности сказала мне, что умные парни — это очень классно, они так все хорошо понимают, особенно когда ты им рассказываешь про проблемы со своим парнем. Они дают очень умные советы, которые как правило бывают полезными. Только эта девушка, не буду здесь называть ее имени, почему-то никак не могла понять, что этим умным парням тоже хочется любви и секса. И если вы тут подумаете, что я был законченным идеалистом и не думал о близости с Яной, то вы глубоко ошибаетесь. Я думал об этом и даже намекал ей. Но мне было просто хорошо с ней, и я честно и искренне верил, что она пока не готова морально к более близким отношениям. Я ждал. А она, как выяснилось, в это самое время усиленно готовилась к этим самым отношениям.
Иногда все решают всего лишь несколько секунд, а может быть, всего лишь миг. Я сейчас отчетливо осознаю, что если бы тогда Яна бросилась мне на шею, обняла бы, начала целовать, шептать: «Прости меня, милый! Я хотела как лучше!», то я бы не выдержал, наверное, тоже расплакался. А потом, возможно даже в тот же вечер, у нас бы с ней все было. И мне было бы все равно, сколько у нее молодых людей было на стороне. Мне тогда было бы вообще на все плевать. И я ждал, я ждал и очень хотел, чтобы она бросилась мне на шею. Но она не бросилась, потому что, весьма вероятно, ждала шага от меня, а натолкнулась на холодный, жестокий монолог-лекцию о лишних людях, в лучших традициях нашего преподавателя по русской литературе.
