не черпал утешения, и думаю, что никогда не буду в состоянии этого сделать. Если были минуты, когда я чувствовал то, что вы назвали бы благоговением, то это случалось совсем не по религиозным поводам, а только в тех случаях, когда я неожиданно соприкасался с прекрасными явлениями жизни без всяких своих заслуг. Я тогда действительно испытывал чувство благодарности, но только не к богу и не к людям. С другой стороны — в болезнях и в неудачах я философствую в меру сил, не заглядывая в потустороннее, а просто из желания, чтобы болезнь или несчастия кончились. Я совсем не знаю, зачем я пришел в этот мир. Бесполезно спрашивать, куда исчезает человек. Среди миллиардов живых и мертвых миров, звезд, систем смешно беспокоиться об одном атоме».
Не прошло полугода, как желанное событие совершилось, несмотря на «вселенские недомолвки». По крайней мере 20 сентября 1814 года Байрон писал Томасу Муру:
«Дорогой Мур! Я женюсь, т. е мое предложение принято, а остальное последует, как обыкновенно… Мисс Мильбенк — имя а той леди, и я получил от ее отца приглашение приехать в качестве жениха, чего, однако, я не могу сделать, прежде чем не улажу кое-каких дел в Лондоне и не обзаведусь синим фраком.
Говорят, она наследница, но чего — право, не знаю, наверное и не буду справляться. Hо я знаю, что у нее есть талант и превосходные качества; и вы не станете отрицать за нею рассудительности, так как она отказала шестерым искателям и приняла мое предложение.
Если вы имеете что-либо сказать против, — пожалуйста, говорите; мое решение обдумано, выбор сделан, дело решено, и потому я могу прислушиваться к доводам, так как теперь они не причинят вреда. Разумеется, я должен вполне исправиться; и, серьезно, если я могу способствовать ее счастию, то мое будет обеспечено. Она так хороша, что… что… короче, я хотел бы быть лучшим».
Уцелело письмо Байрона к неизвестной, а через четырнадцать дней Байрон, как бы проверяя себя, пишет письмо Ходжсону. Оба письма чрезвычайно показательны для- периода перелома, определившего собой водораздел байроновской биографии:
«5/Х— 1814.
Дорогая леди! Вашей памятью и приглашением вы оказываете мне большую честь, но я „собираюсь жениться и не могу приехать“. Моя нареченная находится за двести миль отсюда и, как только я устрою свои дела, мне придется спешно выехать, чтобы стать счастливым. Мисс Мильбенк — та добрая особа, которая взяла меня *на свое Попечение, и я, конечно, сильно влюблен в нее, и не менее глуп, чем бывают обычно все холостые мужчины в этом сентиментальном положении.
