— В данный момент нет никаких сведений.
— А в Лозене стоит рота Игнатова. Они об этом узнают только завтра.
— Может быть, сообщить в штаб дивизии? — спросил дежурный.
— Нет, в этом нет необходимости. Что толку? Завтра доложу лично генералу Яневу.
Цено Ангелов лучше всех понимал и сознавал, что без помощи войск полиция уже не в состоянии справиться с партизанами. Но он не мог преодолеть накопившуюся в душе неприязнь к военным и любой успех коммунистов использовал для того, чтобы подчеркнуть, что генералы и полковники носят на плечах погоны исключительно благодаря жандармерии и полиции.
Утром, в половине восьмого, Ангелов позвонил в штаб дивизии. Адъютант попытался его обмануть, сказав, что генерал в штабе, но проводит очень важное заседание и поэтому освободится только к десяти часам.
— Тогда войдите и доложите ему, что я снова позвоню ему через полчаса. Дело очень спешное! — Ангелов повесил трубку и громко рассмеялся: — Этот простофиля хотел обмануть меня! Думает, что я не знаю, где и с кем было его начальство до пяти часов утра.
Действительно, Цено Ангелов был хорошо информирован. Вчера вечером в одном из салонов военного клуба генерал Янев давал ужин в честь группы немецких офицеров-интендантов. Угощение было обильным. Выдержанное вино развязало языки и настроило всех на патриотический лад. Провозглашались тосты, выражались пожелания скорейшей победы, повторялись призывы к беспощадному истреблению коммунистов.
Ровно в восемь часов Ангелов снова позвонил в штаб дивизии. Адъютант, сбиваясь, вновь попробовал его обмануть, но Ангелов резко прервал его:
— Господин капитан, я говорю с вами на чистом болгарском языке. Не пытайтесь меня обмануть. Сейчас же идите на квартиру генерала и разбудите его. Если вы боитесь, я сейчас пошлю своего человека сделать это…
Через полчаса машина Янева остановилась перед областным управлением полиции. Генерал с трудом поднялся с заднего сиденья. Шофер поторопился открыть перед ним дверцу машины. Янев зажмурился от яркого солнца. Ноги у него были словно чужие. Голова еще болела после ночного застолья. Невыспавшийся и усталый, генерал пребывал в кислом настроении. Про себя он ругал Ангелова, осмелившегося побеспокоить его дома, но тем не менее сгорал от любопытства, желая поскорее узнать, зачем он здесь нужен.
Когда он вошел в кабинет Ангелова, тот встал, со стула, собрал разложенные на столе бумаги и положил их в ящик стола.
— Что случилось, Ангелов? — спросил Янев, едва шевеля толстыми губами. Даже обостренное любопытство не могло скрыть на его полном лице следов усталости.
