А мы служили на крейсерах | страница 12
А бутылка шила стояла на столе!!!
И он ее не заметил!!!
Он орал, тряс кулаками, плевался — и не видел стоящую на столе бутылку!!
И не было доказательств готовящейся пьянки!
Броуново движение зама по каюте все более замедлялось, слова становились все более осмысленными — но не было доказательств …
И тогда.
Я не забуду этот момент.
Кажется, в искусстве это называют катарсисом.
А в разведке — моментом истины.
Зам — настежь — рванул — дверцу — шкапчика! — … -… -
И ему в объятия
рухнул вестовой!
В полубессознательном, задохнувшемся состоянии…
Обсыпав его
с головы до ног винегретом…
Финал «Ревизора» отдыхает.
МХАТ — полный отстой.
Зам держал паузу……
Мы изображали скульптуры Летнего сада.
Потом он вышел.
И все.
И тишина.
Еще два случая
И еще…
В советское время уволиться из кадров офицеру было трудно.
Почти невозможно.
Но для советского человека ничего невозможного нет. Всей своей жизнью советский человек раздвигал границы возможного под мудрым руководством той партии, которая звала к расширению и углублению…
А мы служили на крейсерах. На тех самых крейсерах, которых уже нет в составе сегодняшнего флота, и которые последними олицетворяли высшую красоту корабельной архитектуры своими летящими над море надстройками, тяжелыми блинами башен главного калибра и стремительно — беззвучным движением над морскими волнами.
И уйти с них на гражданку…
На долгожданную, манящую гражданку…
Но два случая на моей памяти были. Хотя может быть это всего лишь байки…
Служил на крейсере лейтенант — механик. Командир котельной группы. И очень не хотел служить. Ни в какую. А его не отпускали.
И рапорта возвращались с уничтожающими резолюциями.
И просвета не было на этом крейсере, полном людской и крысиной злобы…
Тогда он решил, что чем так жить — лучше не жить.
Одел форму раз (все — белое), кортик, закатал рукава кителя — и вскрыл себе вены…
И не умер.
Кровь свернулась и перестала течь…
Тогда он спустился в машину, набрал обрез теплой воды, чтоб повторить попытку — и поднялся на верхний марс… Там его — в окровавленной форме раз, при кортике, с обрезом теплой воды в руках и обнаружил дозорный…
Его спасли.
И уволили.
Еще с училища запомнился старшекурсник — со странным тиком правой стороны лица.
Когда он молчал — все было нормально.
Но стоило ему заговорить — как всю правую щеку, угол глаза, правую часть шеи — искажала страшная, болезненная судорога. При этом голова его слегка дергалась вправо — вверх, как у капитана Овечкина из «Неуловимых». По первому взгляду — зрелище не для слабонервных. А причина проста — неудачно вырвали зуб. Повредили там что — то. Эскулапы флотские…их мать.
