6. Лиц, вне зависимости от их принадлежности, проявляющих повышенный интерес к вышеуказанным пограничным командам, следующим транзитом на Москву, передавать в местное отделение (Управление) НКВД как подозреваемых в шпионаже в пользу иностранного государства.
Нарк ом НКВД СССР,
Генеральный комиссар Госбезопасности
Л. П. Берия
Москва, «…» апреля 1941 г.
— В бою сам не за понюх табаку погибнешь и собаку погубишь, – веско замечал майор. – Поэтому прошу ещё и ещё раз усвоить, товарищи младшие командиры, что первая заповедь в нашем деле – не ошибаться ни на йоту. Собаки наши – безотказное оружие. Они минёры–подрывники. И лелеять и холить их до́лжно, как детей. Ясно? Он так и сказал «до́лжно».
— Так точно, ясно! – дружно отвечал ему строй пограничников. Впрочем, уже не пограничников. Таковыми они остались в прошлом. А теперь они все, – офицеры – проводники служебных собак спецподразделения НКВД СССР. Звучало грозно и внушительно, как, впрочем, и дело, которое им предстояло выполнять в ближайшее время. А оно было уже не за горами…
А пока напряжённейшие занятия, зачасту ю ещё и ночью. И так все дни напролёт. День за днём, месяц за месяцем. Тяжело? Кто бы спорил, конечно же, тяжело. Дело новое, доселе ещё не опробованное на практике. Многое приходилось начинать буквально с нуля. И главное, времени на раскачку не было. Спорили, докапывались до истины, «как» и «что» лучше, какая методика практичней и доступней.
Споры у них допускались. В пределах разумного, конечно. Ведь все ребята в их отряде, командиром которого был майор Ковалёв, инструкторы–кинологи. И за плечами у каждого несколько лет службы на границе. А это вам не фунт изюму.
Здесь и перестрелки, и погони, и задержание вооружённых нарушителей, – да мало ли чего ещё бывало, все разве упомнить… В споре, известное дело, рождается истина. Поэтому майор Ковалёв, проводя занятия в учебном классе, вырабатывал вместе с ними продуманную до мелочей тактику действия: инструктор и собака–подрывник. Но на полигоне последнее слово всегда было за ним. Здесь уже не доп ускалось никаких возражений. Ни–ни…
И все в отряде знали, да и не только в отряде, пожалуй, во всем учебном центре, его любимую присказку: «Да у меня сам Ингус с руки ел…»
До Москвы майор служил на дальневосточной границе. Так что мог и знать знаменитого Никиту Карацупу и его верного Ингуса. Все могло быть. Одно лишь совершенно точно. Кинологом он был великолепным, с большой буквы, и командиром тоже. И сам он был, несмотря на солидную разницу в возрасте с подчинёнными, первым во всем: и в стрельбе, и на полосе препятствий, и в спецподготовке. И в кроссе шёл с лейтенантами на равных. Последнее особенно вызывало восхищение с учётом его комплекции: не сухощавый легкоатлет, а с мощной кряжистой фигурой борца. Все это многократно множилось на уважение и веру к такому человеку. Знали – с таким командиром не пропадёшь. С ним хоть сейчас в бой.
