Вот, казалось мне, Быков достиг самой высокой точки писательской славы и может пожинать ее плоды.
Я оказался неправ. Прошло не так много времени, в Минске после распада Советского Союза утвердился такой режим, при котором возродилось самое мрачное прошлое - и не в качестве, как принято думать, фарса, скорее оно напоминало зловещие "капричос" Гойи. На Быкова, на возглавляемый им ПЕН-центр началась настоящая охота. И тут в Минске, как черт из табакерки, появился Севрук. Курилка оказался жив и полон готовности продолжать свое черное дело. Лишившийся руководящего кресла на московском партийном олимпе, а вместе с этим креслом сладостной возможности запрещать, отлучать, травить неугодных, непокорных, он, когда в Белоруссии воцарился Лукашенко, откочевал туда и начал играть важную роль в тамошней "культурной" жизни. Благодаря "воле и политической дальновидности" Лукашенко, пишет Севрук, в Белоруссии "создана эффективная система власти", именно та, добавлю я, при которой такой крупный специалист, как он, и мог себя снова по-настоящему проявить. Его многолетний опыт истребления инакомыслия был по достоинству оценен и пущен в дело. Он снова, как в те дни, когда он изничтожал "Мертвым не больно", стал разоблачать и шельмовать Быкова - его "руководящие" подвалы задавали тон официозной печати. Он даже снова вернулся к "Мертвым не больно", правда, "идейно-эстетических просчетов" Быкова уже не касался, повесть эта, пишет он, видно, вольно-невольно учитывая некоторые сегодняшние "веяния", никуда не годилась, потому что это "схематичная вещь, написанная по канонам директивного соцреализма в его вульгарном варианте". В те годы, как я хорошо помню, Севрук с большим почтением относился к социалистическому реализму и бдительно следил, чтобы никаких отступлений от его канонов не было, отступников карали беспощадно. Но тут, когда главная задача - топтать Быкова, чей нравственный авторитет так высок, что опрокинуть его невозможно, стойкий борец с идеологической крамолой готов во имя этого и от соцреализма откреститься. По его примеру в казенной белорусской печати всплыли хорошо нам запомнившиеся: "пятая колонна", "космополитический окрас", и т.д., и т.п. Ясно, что за этим последуют и соответствующие методы обращения с инакомыслящими - из нашего "светлого прошлого". Это мы давно и на собственной шкуре усвоили.
Первым делом книги Быкова в Белоруссии перестали издавать действовали по старой, отработанной Севруком в высшем партийном ареопаге в Москве системе. Почти не осталось журналов и газет, готовых или осмеливающихся печатать Быкова. С теми же, которые рисковали, расправлялись. Но что еще хуже - Быков оказался снова, как много лет назад, "под колпаком", взят "в разработку" - так это, кажется, называется. Звонишь ему по телефону, но никакой уверенности, что слушает тебя только он, нет. В эту пору я стал получать от него письма с вымышленными обратным адресом и фамилией отправителя. Конечно, я не мог поверить, что минские почтмейстеры и телефонистки стали так интересоваться литературной жизнью и писательскими делами. Все это в свое время мы проходили и хорошо знаем, каково оказаться объектом усиленного внимания любителей изящной словесности в штатском.
