Родители у меня умерли, когда я закончил универ — простой и банальный рак у отца, а потом у матери не выдержало сердце. Мы никогда не были особо близки, конфликт отцов и детей в нашем случае была особенно заметен, но на их похоронах я ревел. С их смертью близких людей у меня не осталось. Девушки были, но почти всегда ничего серьезного, а те пару раз, когда было серьезно… Ну, скажем так, мне не везло. Ну его нафиг, короче. Получилось как в песне: «Если у вас нет собаки, вам ее не потерять…»
А тут… Тут я, кажется, готов рискнуть. Готов, так сказать, впустить кого‑нибудь в свой ближний круг. Не сразу, и не быстро, но готов. Может быть Рей. Может быть Мисато… Хотя, Мисато навряд ли.
Мне тяжело будет доверять человеку, который тыкал в меня пистолетом — не в шутку, а пытаясь заставить что‑то сделать. Мне будет все время казаться, что этот человек имеет преимущество надо мной, и если ему что‑то сильно понадобится, то он снова достанет пистолет. Неприятное такое, подспудное ощущение. Как будто, Мисато меня сильно напугала. Что характено, страха я не испытывал… Ну, мне так кажется, по крайней мере. В том коктейле эмоций, что у меня тогда царил в душе, сам шайтан ноги переломает.
Ладно, будем посмотреть.
Еще вопрос — заставят ли меня ходить в школу? У дяди с тетей я школу посещал только по особым случаям — экзамены там, пороговый контроль. Правда, по настоянию врачей, меня засунули в музыкальный класс для «одаренных», где на деле были психи покруче меня. Но на виолончели, я как и в каноне, играть более–менее научился.
Э–хе. Пойти погулять, что‑ли?
***
Больницы в любых мирах и измерениях одинаковы — везде один и тот же запах стерильности, неизменная атмосфера безжалостного, деловитого сочувствия. Иногда, во время каких‑нибудь эпидемий, или аварий, эта атмосфера разбавляется духом гниющей плоти, боли и отчаянья. Редко когда. Ах да. И вечная, присущая сугубо больнице скука.
В конце–концов, вчера вечером я выбрался в коридор, и вновь уселся на облюбованный подоконник. Редкие медсестры косились на меня, но ничего не говорили. Ближе к ночи, мимо меня снова провезли Рей, уже в другую сторону, и мы, так же, как и в прошлый раз, обменялись долгими взглядами. Интересная девчонка.
Принесли поесть, попытались загнать меня обратно в палату, но я, в своей обычной манере, короткими, рублеными фразами послал всех нафиг, и захарчил ужин прямо на месте. Хорошо.
Проснулся, узнал потолок, пощупал живот. Уже болит поменьше, но все равно, гематома знатная. Э–эх.
