Кенозёры | страница 54
— Ну и что? Всё равно прирезал его хозяин на шашлыки, такого вот умного, — сказал я.
— Да нет, — продолжила попутчица, — хозяин не резал козла, и шашлыков не было. Попал наш Борис под колёса поезда, когда возвращался с очередной гулянки. И что от него осталось, собаки сожрали. Не осталось от козлика даже рожек и ножек. Жизнью расплатился, горемычный, за свою любовь.
И тут подошёл автобус. Мотив песенки про козлика и её незамысловатые слова преследовали меня всю дорогу до города. Что-то всё-таки осталось от козлика. Хотя бы вот этот рассказ.
МОЛОДОЙ, УДАЛОЙ, ЧТО ОН СДЕЛАЛ С ТОБОЙ?
В 60-е годы прошлого столетия жил я со своей юной женой Любашей в маленькой комнатушке в общежитии. Работал грузчиком на бирже пиломатериалов, Любаша — рубщицей в лесопильном цехе комбината.
Однажды поздно вечером жена моя ушла в ночную смену, а в это время в гости к нам приехала её подружка Зинаида. Я крепко спал, закрывшись на ключ. Гостья постучалась-постучалась, решила в окно заглянуть, которое было растворено (стояли белые ночи, и воровства такого, как нынче, тогда не было). Увидела Зинка, что я дрыхну, и влезла кое-как через подоконник в комнату. А была она с приличным животом, родить ей уж время подходило. Напротив нашего общежития стояло ещё одно, где жили пенсионерки.
Зинка растолкала меня, спящего, и говорит сердито: «Ты что дверей не открываешь? Меня твои соседки из общаги всю обложили. Куда, мол, лезешь, корова? У молодого-то своя коровушка есть!»
Посмеялись мы с гостьей. Чайку с бутербродами я спроворил. Поели, попили. Говорю, как спать-то будем? Диван-то у нас один. А Любушка моя только утром заявится. Пришлось спать на общем диване, под разными одеялами, «валетом».
Я утром не стал будить Зинаиду. Перекусил — и на работу. Закрыл её на ключ, который бросил в почтовый ящик на двери. Ключ-то был у нас только один, и мы, уходя, всегда его оставляли.
Но в это утро случилось непредвиденное. Заболела сменщица, и моей жене пришлось по просьбе мастера остаться поработать в день. Так что выпустить Зинку из квартиры опять было некому. Проснувшись, посидела она до полудня в нашей комнатёнке и тем же путём, через окошко, покинула её. Когда вылезала, соседские кумушки подняли нашу гостью на смех: «Смотрите-ка, вчера будто у девки живота не было, а сегодня — на сносях. Вот какие нынче кавалеры прыткие! Молодой, удалой, что он сделал с тобой? За одну-то ночь!»
Зинка тоже была девка боевая: «Что вы раскудахтались, мокрые курицы? Петухи вас, видимо, совсем уж не топчут. А то бы не сидели тут целыми сутками!» — И величавой походкой, гордо неся свой большой живот, прошествовала мимо насмешниц.
