Дьячку пришлось завести собачку
Особенно страдал от выходок Маманка деревенский дьячок. Однажды его овцы зашли в открытые ворота усадьбы безбожника. А тот не преминул сделать пакость: переловил всех овец и большими ножницами отстриг им уши, а потом отнёс их хозяину и ещё высобачил того как мог. В зимние морозные ночи у дьячка часто примерзали уличные двери. А это значило, что ночью здесь побывал с ведёрком воды негодник Маманко. В Святки безбожник (опять же ночью) лазил на крышу избы дьячка и железным листом или небольшим чураком прикрывал трубу. Утром жёнка затопляла печь, а дым-то весь в избу шёл. Мучения бедолаги кончились только тогда, когда он посадил на цепь в своём огороде здоровенного пса, привезённого специально для него из Каргополя.
Был Маманко и не дурак выпить. Но в этом деле соблюдал экономию. Не потому, что жадность обуяла — просто натура не позволяла быть расточительным. Брал кринку из-под молока, выливал в неё чекушку водки, крошил туда кусок житника (домашний хлеб) и хлебал деревянной ложкой крошёнку. Пьянел с одной чекушки. Тут уж берегись жена — убегай с детьми к соседям. А Маманко покуражится, выбьет для устрашения бедной женщины несколько стёкол в окнах и залезет в печь. Там в тепле и проспится. А утром бежит в лавку за стеклом, чтоб выбитые окна застеклить. И продавцу ещё пожалуется: «Какие-то вредители ночью стёкла выбили».
Случилась в те годы с Маманком и любовная история. Приехала в деревню учительствовать молоденькая девушка Рая, красивая. Приглянулась она безбожнику, хоть он и старше её был лет на тридцать с гаком. А сблизило их безбожие. Рая читала лекции по атеизму в избе-читальне. Народу приходило не много, но среди присутствующих всегда был первый местный безбожник. Он больше всех задавал вопросов, а после вёл её домой, к себе. Ведь Рая квартировала в семье Маманка. Ей была отведена кровать за занавеской в общей комнате. При Рае Маманко не матерился, водки не пил, даже табак курил на крылечке. Да только недолго гостила красавица у безбожника. Заболела какой-то страшной болезнью, кажется, дифтерией. Увезли её по первому снежку в райцентр. И больше о ней в деревне слыхом не слыхали.
Память о Маманке сохранили моя бабка и тётки, которых давно уж нет в живых. От них я и услышал эти истории про своего беспутного прадеда Мамонта Петровича Худякова, обычного кенозерского мужика. Правда, по крови он мне родным не был, так как дед мой, Михаил Мамонтович, был отчимом моей мамы Анастасии Степановны. Может быть, я что-то перепутал, рассказы-то эти я слушал в детские годы. Пусть простит меня мой чудаковатый предок, если что не так.
