Трейси вжикнула молнией на сумке. Внутри еще оставалось место.
— Хочешь есть? — спросила она у Кэмми. — Я готовлю салат...
— У тебя что, нет ни одного идиотского возражения? Или ты, может, и не слушала?
— Я слушала, Кэм. Не ругайся. Я хотела сказать, пожалуйста, не ругайся.
— Папа объездил весь мир еще до того, как вы поженились. Если бы он не сделал этого в юности, ему никогда больше не удалось бы попутешествовать. А я в десять раз опытнее и осмотрительнее папы.
— Само собой, — откликнулась Трейси, думая о том, что Кэмми не опытнее корнишона в запечатанной банке. Лично она в ее возрасте повидала намного больше. Кэмми всю свою жизнь была окружена заботой, как редкая орхидея. — Но тебе еще нет и двадцати лет.
— На что я вообще рассчитывала? — вздохнула Камилла. — Родители Кенни, например, доверяют своей дочери.
— И мы тебе доверяем.
— Ага.
— Мы не доверяем другим людям. — Трейси почувствовала торжество Кэмми. Получилось! Мать завелась!
— Тебе еще не надоело это повторять? — поинтересовалась Кэмми.
«Вообще-то, — подумала Трейси, — еще как надоело». Сделав паузу, она решила сменить тактику.
— И у тебя на это путешествие отложены...
— Слушай, — перебила Кэмми, — нам понадобится совсем немного. Несколько рубашек, юбка для посещения церквей, солнцезащитные очки, шарфы, свитер, одна куртка, одна пара удобных туфель...
Прикусив язык, Трейси вела подсчет: две, три, четыре сотни... и это без нижнего белья. Хотя кто его будет носить?
— Я имею в виду деньги на случай крайней необходимости, — ответила она.
— У меня есть моя кредитная карточка, — поджав губы, заявила Кэмми.
— У тебя есть кредитная карточка отца, оформленная на твое имя, — уточнила Трейси.
— Сколько можно брюзжать об одном и том же? Ладно, я пыталась. Разговор окончен.
«А разве это был разговор?» — подумала Трейси и, не удер-жавшись, произнесла вслух:
— Как насчет страховки, Кэм? А вдруг в одной из этих «цивилизованных» стран ты заболеешь так, что тебе потребуется госпитализация? И наша страховка не будет распространяться на тебя, если ты будешь отсутствовать на одну минуту дольше полного учебного года?
— Года? Ты глухая? Я что, сказала год? Или семестр? Остынь, мать. Я упомянула об этом... из вежливости. Если я решу, я все равно поеду. Почему ты все всегда должна испортить?
— Кэм, как я могу хотеть, чтобы ты бросала колледж? Ты так говоришь, как будто речь идет о тюрьме. Тебе же раньше нравилось учиться.
— Это и есть тюрьма, — огрызнулась Камилла. — И может быть, — ха! — я уже не такая, как «раньше». Я считаю, что три четверти всей учебной программы — это полное дерьмо.
