– Раньше, чем через пару часов, нас, я боюсь, не хватятся. Вот такие пироги. Придется сидеть и ждать.
Сидеть тут, в холодном сыром гроте? Только не это!
– Но подожди! Там, за поворотом, осталась Ханифа.
– Она-то что тут делает?!
– Это она меня сюда привела. И рассказала про кристалл.
Даша фыркает.
– Она слышала грохот обвала.
– Да уж, – соглашается Кружевницына, – Ханифа, конечно, туговата на ухо, но такой грохот мертвого бы разбудил.
– Значит, она попробует нам помочь! Сообщит племени, что случилось.
– Да, ты прав, – соглашается Дарья, усаживаясь на пол. – Ну, тогда расслабься. Минут двадцать – и нас отсюда вызволят.
Меня не прельщает перспектива провести тут и пять минут. Делать, однако, нечего. Я тоже пытаюсь сесть.
– Сюда иди, – зовет Дарья. – Тут глина. Садись рядом, кому говорю. Больше тут глины нигде нет. На камень нельзя.
– Почему?
– Потомства не будет.
Господи… Нет, такого счастья не надо. Я иду сквозь темноту, выставив вперед руки, чтобы опять ничего не сломать и не снести. Рука натыкается на что-то мягкое и упругое. Кажется, я догадываюсь, что это… Тут же следует мощный удар.
– Я бы попросила! – рычит Даша.
– Ни хрена ж не видно, чё орешь?! – кричу я в ответ.
Дарья молчит. Я с грехом пополам усаживаюсь на глине, стараясь отодвинуться как можно дальше от драчуньи.
Будем ждать…
* * *
– Даша! – обращаюсь я в темноту.
– Да? – отзывается она.
– Что-то не идет никто, – я с беспокойством прислушиваюсь. Ни звука не доносится из-за завала. Не знаю, сколько точно прошло времени. Но достаточно для того, чтобы промерзнуть до костей.
– Спасибо. Открыл Америку.
– Ты иначе говорить не умеешь? – ее тон меня раздражает.
– Не умею.
Снова играем в молчанку.
Время идет. Тишина царит в гроте. Ничто не намекает на приближение подмоги. Я мерзну все сильнее. Единственный звук, который я слышу, это стук зубов. Постепенно я понимаю, что это не только мои зубы.
– Холодно тебе? – снова обращаюсь к Дарье.
– Нет, блин, жарко.
Другого ответа я от нее и не ждал…
– Послушай, надо что-то делать. Мы же так насмерть замерзнем.
– Ерунду не говори, – произносит она, но уверенности в ее голосе я не слышу. Выросшая в пещерах, она понимает лучше меня: замерзнуть насмерть можно. Слышу, как Даша медленно, с трудом приподнимается с пола, едва слышно шипит сквозь зубы.
– Тебе больно?
– Мышцы затекли. Замерзла, – из того, что она даже не сказала мне гадость, делаю вывод: дела Даши плохи.
Она возится, пытается сдвинуть с места каменную глыбу. Потом начинает расшатывать камень поменьше. Даша кряхтит, отдувается, ругается сквозь зубы. Отступает, потом опять принимается шатать и раскачивать камни.
