– И зачем ты валяешь этого дурака? – все никак не мог взять в толк мальчик. – Чтоб отвлечься, можно песню спеть. Поспать, на худой конец. Отец вот никогда не валяет.
Сказал, и тут же смутился, увидев, как изменился взгляд матери. Наталья подалась вперед, опустила сыну на плечи мягкие, нежные, сильные ладони.
– Сын. Ты прав. Твой папа не выпускает пар. Ему нельзя. Всем можно. Ему нет. Твой отец не может пошутить, потому что его шутку все примут за приказ и бросятся исполнять. Не может расслабиться. Вдруг именно в эту минуту случится беда. Но знаешь ли ты, как он страдает?
Федя растерянно завертел головой, заморгал. Отец был единственным из людей, кого он не просто любил – боготворил. Кондрата Филипповича он тоже уважал, но ни трепета, ни обожания у него слепой старик, строгий и забавный одновременно, не вызывал. Совсем иные чувства вызывал у Феди отец. Что бы ни делал мальчик, он спрашивал себя: «А как бы поступил папа?» Сама мысль, что вождь Афанасий может поступить неверно, казалась Феде кощунством.
И вот из уст матери прозвучали слова, заставившие мальчика содрогнуться до глубины души.
– Мой папа? Страдает? – прошептал Федя.
– Да, – коротко отвечала мать. – Он не может ни с кем поделиться огромной ношей, которую тащит в одиночку. Это его долг. Но если ты спросишь, счастлив ли твой отец, я едва ли смогу ответить «да».
В этот момент в душе у Феди что-то сломалось, оборвалось. Так ему тогда показалось. Перед глазами мальчика промелькнули один за другим десятки сцен и эпизодов. Вот отец сражается с летучими мышами. Вот наказывает Алекса за очередную выходку. Вот стоит перед людьми и отдает приказы, одним взглядом давя любое недовольство.
Последняя сцена выбивалась из этого ряда. Афанасий сидит, опустив голову на скрещенные руки, могучие плечи опущены, глаза прикрыты. Во всей позе отца чувствуется смертельная усталость. Он утомлен, он смертельно устал, и сложно представить, какое усилие понадобится ему, чтобы снова взять в свои руки сотни ниточек, управляющих людьми. Картинка приходит в движение. К отцу осторожно приближается мать. Она ласкает его, целует, шепчет что-то на ухо. Она пытается помочь ему, снять усталость. Напрасно. Отец неподвижен, точно камень, ласка не трогает его. Лицо вождя не меняет выражения. Тогда мать отступает в темноту и на глазах ее сын видит крупные, горькие слезы.
– Боже, мама! Папа… – прошептал мальчик и очнулся. Видение кончилось. Но теперь слезы катились уже из его глаз. Ища утешения, Федя кинулся на грудь матери, зарылся лицом в складки ее одежды, едва сдерживая рвущиеся наружу всхлипы.
