Вошел Горбовский, по-прежнему озабоченный. Сел на стул верхом, посмотрел на Алю, вздохнул и покачал головой.
— Нашелся наш Стас, — сказал он. — Только не знаю, хорошо ли это…
— Где он? — быстро спросила Аля.
— На Земле. У Сикорски.
— А кто такой Сикорски?
— Неужели не знаете? Это была громкая история.
— Первый раз… — она замолчала. Внутри лопнул пузырек. — Знаю. Да. Все знаю. Но — зачем он Стасу?
Горбовский пожал плечами.
— Мы безнадежно опаздываем… главным образом — вот здесь, — он дотронулся до лба. — А кроме того — некий паралич воли…
— Паралич волн, — повторила Аля. — Жалко.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Горбовский. — В такой переделке побывали.
— Не знаю. Никак не чувствую. Еще не прожгло.
— Да, это я понимаю. Ну, что — оставим работу профессионалам?
— Нет, — сказала Аля. — Я так не могу. Должен же кто-то, кто понимает…
— Через полчаса Максим улетает на Землю. Туда, к Сикорски. Я пока остаюсь. Вы — как намерены?
— Я полечу, — твердо сказала Аля.
— Стас для вас… что-то значит?
Аля посмотрела на Горбовского. Неясно было, он действительно не понимает — или спрашивает о чем-то другом?
— Он у меня вот здесь, — повторяя жест Горбовского, она дотронулась до лба. — И я уже почти не могу это выносить…
СТАС
— Вы ничего не понимаете, Попов, — хрипло сказал Бромберг. — Допускаю, что вы все знаете, но не понимаете вы ни черта.
— Ну, почему же? — вежливо ответствовал я. — Древний способ отучения от наркотиков: медленно и постепенно уменьшать дозу. Девятнадцатый век.
— А от пищи вы так никого не пытались отучать? От воздуха? Нет? Ну, так попытайтесь, попытайтесь…
— Бросьте, Бромберг. Это не я, это вы не понимаете, что предприятию вашему все равно пришел конец. Остановлюсь я — не остановятся другие. Это же выстрел дробью. За нас взялись всерьез.
— Кто? Кто взялся? Что вы несете, идиот?!
— Некий весьма сведущий разум, который мы ассоциируем с Малышом. Им, видите ли, не нравится наше поведение…
— Я же сказал: идиот! Повторить? Я повторю: идиот! Какой Малыш? Какой разум? Это все выдумки нашей разлюбезной! Она пичкает нас байками, чтобы мы…
Я подождал, когда он прокричится, и спросил:
— Скажите, а вы сами-то подвержены этому внушению?
— Я? Конечно, нет. Я знаю, что оно существует, что оно направлено на модификацию моего поведения, и веду себя с поправкой на оное.
— Вы давно снимали спектр этого излучения?
— Регулярно. А что?
— Вам не бросилось в глаза ничего необычного?
— Нет. И не могло броситься. Потому что ничего необычного там нет.
