— Я — замковой! — вырвалось отчаянно из разинутой вовсю пасти Игоря Герасимовича. Даже зуб золотой в глубине показался, не укрыли его и усы. — А командиром… По уставу он теперь командир! — страстно ткнул он пальцем в Изюмова.
Штабной, видать, на миг растерялся — не ожидал такого отпора. Но позволять кому-то приказ оспаривать свой… Нет, ни за что такого нельзя допускать. Да и нет тут другой, более подходящей кандидатуры, чем этот лысоватый, усатый, на долгих, как у цапли, ногах. Сам же, сам за несколько минут себя показал. Первым нашелся, первый команду отдал… Самый здесь qr`pxhi и, конечно, самый опытный. И слушаются все его. Вон как дружно все у них сразу пошло. Нет, нет, только его!
— Не спорить! — жестко, решительно вскинул чуть руку штабной.
— Да он, он должен быть! — еще горячей показал замковой на наводчика. — Он!
— Повторите приказ! Голоколосский замолк.
— Повторите!..
— Есть повторить, — приподнявшись чуть-чуть над щитом, наконец неохотно промямлил усатик.
— Что — есть? Что повторить?
— Есть остаться здесь старшим! — уже бодрее, покорней согласился солдат.
— Вот так! За все здесь теперь отвечать будешь ты! — просверлил его штабной упорным обжигающим взглядом. — И чтобы ни единого танка мне!.. Ясно? Ни единого танка не пропустить! Все слыхали? — обвел он строгим упорливым взглядом солдат. — Ни единого! — Еще раз обвел. — И чтобы все подчинялись ему! Понятно? Как мне!
Расчет весь, кто где стоял — пригибаясь и прячась, каждый со своей, до предела напряженной, воспаленной, жаждущей жизни и покоя душой, так и замер, затих. Только выжидательно смотрели на того, что приказывал им, и настороженно косились уже и на вновь испеченного, народившегося прямо тут, у них на глазах, командира.
Не осталась равнодушной, отреагировала на это под кустами, в ячейках своих и пехота. Кто-то многозначительно закашлялся, сплюнул. Хохотнули ехидно, язвительно там. А сиплый, вообще, видать, неприветливый, злой, поспешил посоветовать:
— Соглашайся, дурак! Командовать завсегда легче, чем исполнять!
Но бас тотчас возразил:
— А я бы… Нет, я б ни за что! Нет на войне лучше должности, чем рядовой!
Было слышно, как в кустах сдержанно, недовольно заспорили.
Штабной, выставив снова вперед автомат, направился уже обратно в кусты — туда, откуда все вместе пришли. Но колючки хватали его. Казалось, впустив командира сюда, не хотели его отпускать. И, видно, что-то решив, тот резко, неожиданно развернулся и, совсем, изогнувшись в дугу, до предела долу кланяясь, чуть ли не вовсе на четвереньках, на корточках, ринулся перед пушкой в просвет, на чистое поле. И побежал, побежал вдоль кромочки зарослей, прижимаясь левым боком к кустам. Наверное, обратно в овражек, к штабу, к своим, откуда и сам сюда заявился и их с собой всех привел.
