— Давай, разводи!
Но штабной и кавказцы стояли, все так же полусогнувшись, не высовываясь из-за кустов, не поняв его — чего ему от них надо.
— Тяни! — взвизгнул, взмахнул рукой Пацан. И, показывая пример, ухватился за рукоятку на самом крае левой станины, у сошника. — Ну хватай же! Тяни! — матерясь, кивнул на ту рукоять, что торчала на другой, на правой станине. Кавказцы, молодцы, разом ринулись к ней, сразу сообразили теперь, что от них требуют. — А ты? — должно, позабыв, а может, и не желая в эту минуту думать о том, что перед ним командир, гаркнул Яшка истошно штабному. Тот растерялся сперва. Но, видать, трезвый, простой, обижаться не стал. Сразу прикинул: у правой станины двое, а этот, что командует им, один. И тоже проворно вцепился вместе с Яшкой в рукоятку левой станины. — Потянули! — уже весело крикнул Пацан. И станины пошли — одна от другой, словно лапки у циркуля, в разные стороны. И разошлись.
— Эх! — взвился вдруг заливисто, весело, Яшка. — Прямо как ножки, а? Когда раздвигаешь у баб! — хохотнул, взвизгнул порывисто, лихо. Шало повел головой, подмигнул.
Мальчишка-мальчишка, а кое-что уже испытал. Успела война научить.
Случилось это на Чушке. Собрали из соседних деревень всех баб, детей, стариков — ров противотанковый рыть. А ночами в темном бараке, греясь, сушась после дождей, тесно прижимались друг к другу. Здесь впервые в жизни Яшки все и случилось: с сельской почтаркой, темной, кудрявой, худущей, словно доска, и вдвое старше его. Она первая принялась тискать его, обнимать, целовать. А потом потянула и за штаны. Да и сам Яшка уже весь горел. Давно, не один год, предвкушая, страдая и мучаясь, для этого зрел. Неделю после той ночи не отставал ни на шаг от нее, даже днем. Ходил возбужденный, гордый, счастливый. Пока не разослали их в разные стороны. Сперва словно потерянный ходил, несчастный, придавленный. Тосковал, страдал ночами по ней. Но недолго. Другая нашлась. Тоже старше его и тоже без мужа — на фронте давно. И пошло, и пошло… Сам стал уже эту радость искать. Пока не забрали наконец на фронт и его.
И очень хотелось Яшке сейчас показать, что и он не зеленый, не хуже других, тоже уже все испытал. И не страшно вовсе ему. И перед самой опасностью смерти, в глаза глядя ей, может о бабах, об интимном, сугубо lsfqjnl говорить, открыто и просто шутить как с равными равный — даже с такими, как много поездивший и повидавший всего инженер, как штабной, да мало ли кто…
