Что ж, со мной говорил полковник военной разведки, но я верил ему, я был убежден, что вреда мне не будет. Доверившись этому чувству, я подробно рассказал ему обо всем.
— Скажите, когда вы согласились с моим предложением, вы уже знали, что будете готовить побег?
— Да. Но к этому решению я пришел не сразу. Одно время я считал, что мне нужно поработать с вами.
— Оставаясь советским разведчиком?
— Да.
Шарнгорст задумался. Внезапно он повернулся ко мне и спросил:
— Константин Иванович, почему с вами была Люба? Разве ей необходимо было бежать?
— Нет, но она вместе со мной хотела уйти к партизанам.
— Светлый она была человек… Посмотришь — вроде бы всегда счастлива и удачлива. А в глазах — печаль… А вам, Константин Иванович, везет на подруг. Тамара Румянцева — тоже отличная девушка… Но как погибла Люба? Почему в нее стреляли? То, что мне сообщили в гестапо, не внушало доверия. Неужели случайность?
— Случайность… А вы знали, что солдаты насиловали ее на моих глазах?
— Нет. Мне сказали, что убита она была случайно.
— Нет. Не случайно.
— Константин Иванович, давайте начистоту. Я долго размышлял, прежде чем начать этот разговор… Я верю вам. Так вот знайте! Многие из нас находятся под влиянием коричневой пропаганды, многие одурачены национал-социализмом и Гитлером, но, поверьте мне, не все! Далеко не все!
После этого мы долго молчали. Минут через 15—20 Шарнгорст сказал:
— По-видимому, вы мало знаете о событиях на фронтах. Естественно, что в лагере вам о них не сообщали. Вот краткий обзор…
И Шарнгорст сжато рассказал о всех основных событиях войны начиная с декабря 1941 года. Много говорил о Сталинграде, и можно было бы подумать, что рассказывает это не немец, а русский. Он считал, что война еще продлится долго, будет невообразимо трудна и безжалостна, но победят в ней русские.
Я вопросительно посмотрел ему в глаза. Он встретил мой взгляд твердо.
— Что-то переменилось, господин полковник? — спросил я.
— Многое. Сейчас я уже не предложу вам роль на службе центрального российского правительства или в РОА.
— А для чего же тогда нас привезли из лагеря? Мы почему-то сразу догадались, что это ваша инициатива.
— Правильно догадались. А теперь постарайтесь как следует меня понять и поверить мне. Я понял ненужность и никчемность борьбы, — она не нужна основным и наиболее здоровым силам русского народа.
Помолчав немного, Шарнгорст продолжал:
— Для себя я решил, что никаких собственных целей в этой войне у меня нет. Я отказался бы участвовать в ней, если бы это было возможно, если бы не связывали меня присяга и разные другие обязательства. Когда я все это понял, я поставил себе цель — спасти вас с Николаем Дерюгиным, двух симпатичных мне людей, которых я так безуспешно обрабатывал, но которые, сами того не желая, обработали меня. Ведь, убедившись в ваших достоинствах и поняв, что оба вы плоть от плоти представители молодой современной России, я задал себе вопрос: почему вы не поддерживаете меня? Просто потому, что не нужны мои игры России. Вы с Дерюгиным считаетесь моими агентами. Это обеспечит вашу безопасность. Я постараюсь сделать так, чтобы особых строгостей в отношении вас не чинили. Начальник лагеря Френцель вас больше вызывать не будет. И наберитесь терпения…
