— Оуэнс! — прикрикнул Логан. — Оуэнс! Черт, можешь поднять ноги? — Он тянул шинель, которая зацепилась за ноги Оуэнса. — Просачковал тут весь день, — сказал Логан, выдернув шинель. — Хоть бы ноги свои поганые передвинул.
Глаза Оуэнса открылись.
— Да пошел ты, Логан! — огрызнулся он. — Это я-то сачкую, придурок?! — Потом тем же тоном и, конечно, без тени смущения сказал: — Слушай, не выяснишь, что там с санитарами? За нами давным-давно должны были приехать.
Прентис ожидал, что Логан ответит что-нибудь вроде: «Наверно, поважней есть дела» или «Ничего не поделаешь», но тот устало сказал:
— Ладно. Свяжусь еще раз. Эй, Прентис, лови!
Прентис, выпустив из рук винтовку, выбрался из кресла, но не успел толком встать, как Логан швырнул ему охапку, шесть или семь шинелей, и Прентис, сбитый с ног, повалился обратно в кресло. Очень медленно встал с шинелями в руках и сделал несколько шагов к Логану; винтовка волочилась за ним, соскользнув с плеча.
— Вот еще, — говорил Логан. — Возьми еще это и это…
Он водрузил на шинели банки с вареньем, прислонив их, как дрова, к груди Прентиса. Конн, или Кан, уже направился к двери, волоча свою огромную ношу, а Логан проворно подбирал свою часть: груда шинелей переброшена через плечо, в руке мешок, набитый продуктами и бутылками вина.
— О’кей, — сказал он, поворачиваясь. — Двинули!
И тут Прентис окончательно сдал. Он шагнул, но ноги подвели его, и, вместо того чтобы идти вперед, он попятился назад — и рухнул в кресло: груз свалился ему на колени, съехавшая каска больно стукнула по переносице. Одна из банок соскользнула и покатилась по полу с глухим, хрустящим звуком.
— Логан, — хотел было позвать он, но голоса не было. — Логан…
— О господи! — откликнулся Логан уже издалека. — Ну что еще?
— Извините, я… послушайте, скажите лейтенанту, что я не могу… нет сил. Я…
— И кто потащит все это, по-твоему, а?
— Черт!
Послышалось отдаленное звяканье и глухой звук: это Логан свалил свой груз на пол, а потом Прентис почувствовал, как колени освободились от тяжести, когда Логан со злостью схватил его банки и шинели. Он поднял дрожащую руку и сбросил с лица каску, которая с ужасным грохотом упала на пол. Потом тяжело съехал с кресла на колено и, бессильно свесив голову на грудь и опираясь на винтовку, дополз на коленях по качающемуся полу до края матраса и в полном изнеможении повалился на него.
Логан еще был рядом и, наверное, ругал его почем зря, но он уже ничего не слышал. Только чувствовал, что должен сказать кое-что, последнее, даже если испустит дух от усилия.
