— Боюсь я за верхнюю челюсть, — проговорил Оуэн.
— Ну-ка, дайте пройти, — раздался вдруг голос Морфид, — я хочу сесть рядом с мамой.
— Что ж ты, негодная, опаздываешь? — сердито сказала мать. — А где Ричард?
— Пошел куда-то по делу и не сказал куда, а я не стала допытываться.
— Это что-то новенькое, — заметил я. — Обычно тебя хлебом не корми, только дай сунуть нос в чужие дела.
— Заткнись, — взвилась Морфид. — Его дело — это мое дело, раз мы собираемся пожениться.
— Слава Богу — отрезал я. — Смотри не опоздай.
— Ш-ш-ш, — зашипела мать; шляпы опять стали оборачиваться в нашу сторону: бас из Ньюпорта начал Генделя, на три такта опережая клавикорды и объединяя англичан и уэльсцев в справедливом негодовании.
— Где Эдвина? — шепотом спросил отец и погрозил Морфид пальцем.
— Ты, кажется, сказал, что она в церковь пошла? — спросила меня мать.
— Собиралась в церковь, — ответил я и подмигнул Морфид.
— Что ты этим хочешь сказать? — спросила Морфид, бледнея.
— Сестры, они всегда так: собираются в одно место, а окажутся совсем в другом. Мы, между прочим, не такие уж дураки, какими кажемся.
— Этот чертенок дождется, что я ему раскрою башку.
— Тише, вы, — цыкнул отец. — Ведите себя прилично, мешаете человеку петь.
— Ему-то ничего, — уныло сказал Оуэн. — А вот мне каково?
— А что с тобой? — наклонилась к нему Морфид.
— Боюсь я за верхнюю челюсть, — прошептал Оуэн, трогая зубы пальцем. — Я тут сцепился с ирландцем, а они, свиньи, всегда ногами дерутся. Как пить дать, вывалится она на верхнем до в «Прими нас, Господь».
— Брось! — прыснула Морфид и схватилась за живот.
— Мистер Оуэн Хоуэллс из Гарндируса! — провозгласил распорядитель, выпроваживая ньюпортского баса с помоста.
— Боже милостивый, — прошептал Оуэн, белый как полотно.
— «Прими нас, Господь», значит? — переспросила Морфид, раскачиваясь и давясь от смеха.
— Ну, я пошел, — сказал Грифф, — дай пройти, Морфид.
— Сиди на месте! — одернула его Морфид. — Ты что ж, бросишь его одного в тяжелую минуту?
— А как тебя Беннет бросил? — шепнул я ей.
— Давай-давай болтай языком, пока можешь, — хмуро отозвалась она. — Вот домой приедем, я с тебя шкуру спущу.
— Перестаньте же, ради Бога, — взмолилась мать.
Оуэн шел к помосту, как на виселицу, а все захлопали, приветствуя прошлогоднего победителя. Но Грифф закрыл лицо руками.
— Если эта челюсть выпадет, он зальет кровью весь Ньюпорт, — сказал он. — Плохо придется ирландцам за их башмаки. Он уж ни одного не помилует.
