Поехал в Астрахань из Вологды купец,
И там жену оставил.
На Волге в три года он все дела исправил.
И наконец
К жене в свой город возвратился.
Но как же удивился,
Увидя мальчика при ней почти двух лет.
— «Скажи-ка мне, мой свет»,
Спросил он у нее, — «да чей ребенок это?»
— «Наш, батюшка. Вот третье лето
В Петров пост будет, как я Петю родила»
— «Помилуй: три года без меня была!»
— «Что делать — виновата:
Снежинка как-то в рот попала мне зимой
И от того, родной мой,
Я сделалась брюхата.
Не веришь? — скажет вот Ивановна, кума,
Что девочку она так родила сама.
Смотри, как Петя мил: какой он белый, нежный,
И видно, что уж снежный.
Да поцелуй его». Купец поцеловал,
И более жены расспрашивать не стал.
Она лисой к нему ласкалась,
Всем угождать ему старалась, —
И только что с одной Ивановной, кумой,
Тайком над ним смеялась.
Лет через шесть купчина мой
Собрался в Астрахань опять, и взял с собой
Петрушку пасынка. Тогда была весна;
А воротиться с ним он обещал зимою.
Не смела тут ему противиться жена:
Скрепясь, сынка благословила,
И правду молвить — не без слез, —
В путь дальний мужа отпустила.
А тот — в Москву приемыша завез,
Да против женина желанья,
В сиротский дом отдал для воспитанья.
Пришла зима. Приехал муж один.
Мать бедная своей беды еще не знает,
И за воротами хозяина встречает.
— «А, здравствуй, батюшка! где ж Петенька, наш сын?
Ох, не озяб ли он?» — «Нет, не озяб — растаял
Он в Астрахани от жаров.
Признаться: — этого, жена, я сам не чаял.
Да сделался уж грех таков!
Немудрено: ребенок слабый, нежный, —
А там жары не то, что здесь, —
В минуту бедненький растаял весь.
И, видно, что был снежный!»
