– И всегда ошибаешься?
– Нет, было раза два или три… – Он поморщился, как будто на зуб ему попал камушек. – Очень не люблю, когда противник не совершает ошибок.
– Я тоже, – усмехнулся Штурмфогель. – Ну, все. Ждем…
В комнату стремительно вошел Курт:
– Штурмфогель, вас к телефону.
– Берлин?
– Как ни странно, нет. Местный. Кто-то спросил Перзике и назвал правильный пароль.
– Кто бы это мог… – на ходу. – Алло? – в теплую трубку.
– Это Салим. Мы здесь. Оба.
– Но зачем?!
– Так получилось. Расскажу.
– Ясно. Ты звонишь с улицы?
– Да.
– Ты видишь башню с часами?
– Нет. Я ничего не вижу.
– Почему?!
– Я ослеп.
Штурмфогель несколько секунд молчал.
– Салим, а Полхвоста с тобой?
– Примерно. Да. Он не поможет.
– Боже, как же тебя найти?.. Что ты слышишь?
– Шумит вода. Играет музыка – как шарманка…
– Какая мелодия?
– Что-то из «Вильгельма Телля», из середины.
– Музыкальный фонтан. Знаю. Никуда не уходи, я буду через пятнадцать минут!
И Антону:
– Если не успею – плыви без меня. Ты все знаешь.
– Да.
Здесь, в верхней Женеве, у «Гейера» две машины. Мышастый фургон с надписью «Все для тебя, дорогая!» и желтый двухместный спортивный автомобильчик. И Штурмфогель, уже отъехав довольно далеко, соображает, что нужно было взять фургон, потому что агентов-то двое и сам он третий…
Но оказалось, что ошибка была не ошибкой, а опережением. То есть действием правильным, но правота эта в момент свершения действия здравым смыслом отрицалась.
Интуиция…
Возле музыкального фонтана, что на площади Ля Гран, по-турецки сидел слепой. В руках его была деревянная кукла. Он смотрел поверх голов редких в такую рань прохожих и что-то беззвучно произносил белыми губами.
Берлин, 13 февраля 1945. 10 часов
Нойман никогда не видел Гиммлера в таком состоянии. Рейхсфюрер был иссиня-бел; вокруг глаз залегли глубокие тени.
– Зигфрид, – сказал он, глядя мимо Ноймана, – ваши люди работали в Дрездене?
– Да. Да, рейхсфюрер.
– Хоть кто-то из них остался в живых?
Нойман помедлил.
– У меня нет сведений оттуда. Боюсь, что погибли все. Но чудеса еще случаются…
– Что вы искали, Зигфрид?
– Я не знаю. Это была операция отдела внутренней безопасности.
– Не знаете? У меня были другие представления о субординации в вашем отделе.
– Так и было, рейхсфюрер. Но я ввел режим «глухих переборок». И приказал даже мне не докладывать о частностях…
– С чем это связано?
– Есть подозрения на утечку информации из отдела.
– Достоверные?
– Не очень. Но есть.
– Куда утечка? К Мюллеру?
– К Мюллеру – это само собой. Боюсь, что дальше.
