Она это знала и все же держала язык за зубами, потому что не хотела сердить графиню признаниями в том, что прекрасно понимает все, что происходит в Слэйнсе. Графиня была до того занята гостями и посыльными, которые то прибывали в замок, то покидали его, что София решила оставаться в стороне от происходящего и изображать из себя простушку, пребывающую в неведении.
В том, что полковник ее таковой и считает, она не сомневалась, но насчет мистера Мори уверенности у нее не было. Его серые глаза имели обыкновение спокойно и сосредоточенно наблюдать за ней, словно преследуя какую-то свою цель, хотя что это была за цель, София не могла сказать. Она лишь предполагала, что этот человек, наверное, многое повидал в своей жизни и обмануть его не так-то просто. Но в таком случае, если он действительно так умен, как полагала София, он должен видеть и то, что ее взгляды и чувства совпадают с их взглядами и чувствами и что у них нет причин опасаться предательства с ее стороны.
О чем бы там ни догадывался мистер Мори, он со своей стороны не делал ничего для того, чтобы ввести ее в их круг.
В первые дни в замке побывали представители знатных северных родов: лэрд Войн и позже лорд Салтоун, глава одной из ветвей дома Фрейзеров. За ними прибыл и сам лорд верховный констебль граф Эрролл.
На Софию он произвел большее впечатление, чем его портреты: молод, но осторожен в словах и поступках, к тому же наделен независимым и живым умом, унаследованным от матери. В этом человеке чувствовалась какая-то притаившаяся сила, он был похож на тлеющий огонек, который может в любой миг вспыхнуть ярким пламенем.
Он был полной противоположностью бедного полковника Хука, чье здоровье после приезда в замок продолжало вызывать опасения.
Когда граф Эрролл высказался на этот счет, полковник ответил:
— Боюсь, что все никак не отойду от путешествия. Я почувствовал недомогание, как только мы выехали из Версаля.
Впервые столь открыто был упомянут двор короля Франции, и полковник Хук, как будто вдруг осознав свою опрометчивость, бросил быстрый взгляд на Софию. Впрочем, как и все остальные. Кроме графа Эрролла. Тот просто произнес:
— Надеюсь, вы оставили обоих их величеств, и короля Франции, и нашего короля Якова, в добром здравии и расположении духа?
На какой-то миг воцарилась тишина, потом графиня предостерегающим тоном произнесла:
— Чарльз…
— Да, матушка? — Движением плеч сбросив плащ, он обратил взор на Софию, как и остальные, но лик его оставался безмятежным. — Она ведь член нашей семьи, не так ли?
