— Может быть, ты и прав, — улыбнулся Себастьян, глядя на разыгравшуюся сцену. — Рад бы остаться и болтать с вами до вечера, но мне пора в город. — Он встал.
— Опять дела? — спросил Колин.
— Я жду посылку. — На губах Себастьяна играла улыбка. — Можно еще раз взять твой автомобиль?
— Конечно бери.
Ровена приняла решение головокружительно быстро:
— А вас не затруднит меня подвезти?
— Зачем тебе в город? — спросила Виктория.
— Хочу проведать друга, о котором тебе рассказывала.
Ровене до смерти надоело сидеть без дела и лишь лелеять в себе усталость, печаль и тоску. Может быть, какое-нибудь дело и вправду вернет ее к жизни.
Виктория поняла и сделала большие глаза:
— Давай развлекись. К обеду вернешься?
Уныние в ее голосе заставило сжаться сердце Ровены.
— Сто раз успею, да и Элейн, конечно, составит тебе компанию.
— Пошли, мелюзга, — кивнула Элейн. — Я устала от мужского общества. Давай послушаем граммофон. Научу тебя новым па, о которых рассказывала.
Кит встал и потянулся:
— Нас бросили, Биллингсли. Похоже, пора захватить знаменитую саммерсетскую бильярдную.
— Через двадцать минут у входа? — обратился Себастьян к Ровене.
— Через двадцать пять, — ответила Ровена, оглядев свое платье для чая.
Она поспешила наверх, проклиная негласное тетино правило, предписывавшее менять наряды по любому случаю. Тонкое черное платье с кружевами и тюлем совершенно не подходило для посещения больницы. Оно годилось только на то, чтобы сидеть за чайным столом и украшать собой комнату. Его единственным достоинством было отсутствие корсета.
Да где же Пруденс? Ровена путалась в увертливых боковых пуговках, обтянутых шелком. Наконец она справилась с платьем, бросила его на кровать и наугад выбрала черную твидовую юбку для прогулок. Придется обойтись без корсета; к тому же в одиночку его все равно не затянуть.
Последние два дня Ровена томилась желанием узнать о здоровье раненого пилота, но не представляла, с чего начать. Она надеялась, что мистер Диркс пришлет ей весточку, но так и не дождалась ни слова. Конечно, можно было послать в больницу записку, однако она не знала полного имени пострадавшего и могла вызвать недоумение интересом к самочувствию незнакомца. Вдобавок она опасалась, что о расспросах узнают дядя и тетя, которые не одобрят ее действия. В ее беспокойстве не было ничего предосудительного, но те вконец помешались на этикете.
Ровена заправила блузку и потянулась за жакетом. Сбросила бесполезные туфельки, надела ботинки и неожиданно обнаружила, что без корсета ей легче завязать шнурки. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, наслаждаясь свободой. Да, без корсета стало проще решительно все.
