Пилот выглядел ее ровесником. Из-под шлема выбились золотисто-рыжие пряди — значит, долговолосый эстет. Но ни один из знакомых эстетов не увлекался воздухоплаванием. Их больше интересовали поэзия и живопись. Рот у пилота был тонкий, но четко очерченный; челюсть мощная, квадратная. Она поразилась, каким надо быть сорвиголовой, чтобы рвануть в широкое синее небо на дурацком новомодном аэроплане. И каково это — оторваться от земли.
С губ пилота сорвался стон, глаза открылись — чистая синева на обветренном лице. Он потерянно озирался, пока не сосредоточился на Ровене.
Моргнул, но взгляда не отвел.
— Вы не Дуглас. — Голос его дрожал и срывался.
— Нет, — помотала она головой. — Я не Дуглас.
Он пристально разглядывал ее лицо:
— Должно быть, вы мой ангел-хранитель. Вы не представляете, насколько он кстати сейчас. Пожалуйста, не бросайте меня, хорошо?
Молодой человек попытался нащупать ее руку, и у Ровены перехватило дыхание. Она вложила свою ладонь ему в пальцы, и мужчина вцепился намертво. Их руки словно ждали друг дружку, ибо естественным образом обмякли и сомкнулись в замок.
Пилот отвел глаза, и Ровена ощутила внезапную пустоту, как будто лишилась чего-то исключительно ценного. Молодой человек огляделся, и Ровене почудилось, будто за считаные секунды он, пока не вернулся взором к ней, вобрал в себя все: деревья, обломки аэроплана и заходящее солнце. Ровена заметила, что он старается не двигать головой, и встревожилась.
— Где я? — спросил он.
— У Верескового холма.
Он кивнул и поморщился.
Ровена в панике наклонилась к нему:
— Нет-нет. Пожалуйста. Вам нельзя шевелиться.
— Значит, вы собираетесь провести здесь всю ночь? — Губы пилота дрогнули в улыбке.
Она огляделась. Если не знать, где искать, то их не найдут.
— За вами обязательно снарядят поиски.
— Да, — кивнул мужчина и поморщился. — А за вами?
Ровена подумала. Да, ее начнут искать, но уже вечером, когда стемнеет. Мелькнула мысль, что, если она не вернется домой, Виктория будет корить себя за ссору.
— Да, но не сразу.
Он скользнул по ней взглядом, и Ровена почувствовала, что краснеет.
— Не сразу, — пробормотал он.
Затем его глаза закрылись. Девушка подалась ближе, не зная, как быть.
— Вам плохо?
Он снова открыл глаза, и небесная синева оказалась в считаных дюймах от лица Ровены.
— Все будет хорошо. — Веки смежились, и он прошептал: — Но вы же меня не бросите?..
Она молча сжала его руку и, повинуясь порыву, коснулась губами чуть выше ссадины на виске.
