— Разумѣется, моя милая мистриссъ Туисденъ, обѣ онѣ превосходно держатъ себя. Какія милочки! Агнеса, вы прехорошенькая сегодня. Ахъ, Роза, дитя мое! я желала бы, чтобы у тебя былъ цвѣтъ лица милой Бланшъ!
— Не ужасно ли заманивать этого бѣднаго мальчика, пока Мистеръ Улькомъ, не рѣшился еще сдѣлать предложенія? говоритъ милая мистриссъ Мачамъ своей дочери, садясь въ свою коляску. — Вотъ онъ! это его экипажъ. Марія Туисденъ прехитрая женщина — ей-Богу!
— Какъ это странно, мама, что beau cousin и капитанъ Улькомъ такъ часто бываютъ у Туисденовъ и никогда не встрѣчаются! замѣчаетъ ingénue.
— Они могли бы поссориться, еслибы встрѣчались. Говорятъ, что молодой мистеръ Фирминъ очень придирчивъ и запальчивъ, говоритъ мама.
— Но вамъ же ихъ держатъ врознь?
— Случай, моя милая! просто случай! говоритъ мама.
И онѣ соглашаются, что это случай, и дѣлаютъ видъ будто вѣрятъ одна другой. И дочь и мать знаютъ подробно состояніе Улькома, знаютъ состояніе Филиппа и его надежды; онѣ знаютъ всё о всѣхъ молодыхъ людяхъ въ Лондонѣ. Дочь мистриссъ Мачамъ ловила капитана Улькома въ прошломъ году въ Шотландіи, въ Лох-Гукеѣ, и погналась за нимъ въ Парижъ; онѣ чуть не стали на колѣна передъ лэди Бэнбёри, когда услыхали о театральномъ представленіи въ ея замкѣ и преслѣдовали этого человѣка до того, что онъ принуждёнъ былъ говорить.
— Чортъ меня побери! провались я сквозь землю! ужасъ какъ надоѣла мнѣ эта женщина съ своею дочерью — честное слово! и всѣ товарищи поддразниваютъ меня! Она наняла квартиру въ Регентскомъ паркѣ, напротивъ нашихъ казармъ, и просила, чтобы ея дочери позволили учиться ѣздить верхомъ въ нашей школѣ — будь я проклятъ, если она этого не сдѣлала, мистриссъ Туисденъ.
— Не-уже-ли? спрашиваетъ Агнеса съ кроткою улыбкою, съ невинными голубыми глазами — тѣми же самими глазками и губами, которые улыбаются и блестятъ на Филиппа.
Итакъ, Улькомъ болтаетъ, безыскусственно разсказывая свои исторійки о скачкахъ, попойкахь, приключеніяхъ, въ которыхъ смуглый человѣкъ самъ занимаетъ видное мѣсто. Сладкорѣчиваго Платона не слушали бы охотнѣе эти три дамы. Спокойная, откровенная улыбка сіяетъ на благородномъ лицѣ Тальбота Туисдена, когда онъ возвращается изъ своей должности домой и застаётъ болтовню креола.
— Какъ! вы здѣсь, Улькомъ? какъ я радъ васъ видѣть!
И вѣжливая рука протягивается и пожимаетъ маленькую лайковую перчатку Улькома.
— Какой онъ былъ забавный, папа! Онъ моритъ насъ со смѣху! Скажите папа эту загадку, которую вы разсказывали намъ, капитанъ Улькомь?
