Я неожиданно оставилъ школу, разставшись съ моимъ маленькимъ Филемъ, славнымъ, красивымъ мальчикомъ, нравившимся и старымъ и молодымъ своей миловидностью, весёлостію, своимъ мужествомъ и своей джентльмэновской осанной. Изрѣдка отъ него приходило письмо, исполненное той безыскусственной привязанности и нѣжности, которая наполняетъ сердца мальчиковъ и такъ трогательна въ ихъ письмахъ. На эти письма давалась отвѣты съ приличнымъ достоинствомъ и снисхожденіемъ со стороны старшаго мальчика. Нашъ скромный деревенскій домикъ поддерживалъ дружескія сношенія съ большимъ лондонскимъ отелемъ доктора Фирмина, откуда, въ своихъ визитахъ къ намъ, дядя мой, маіоръ Пенденнисъ всегда привозиль новости. Между дамами велась корреспонденція. Мы снабжали мистриссъ Фирминъ маленькими деревенскими подарками — знаками доброжелательства и признательности моей матери къ друзьямъ, которые ласкали ея сына. Я отправился своею дорогою въ университетъ, иногда видаясь съ Филемъ въ школѣ. Потомъ я нанялъ квартиру въ Темплѣ, которую онъ посѣщалъ съ большимъ восторгомъ; онъ любилъ нашъ простой обѣдъ отъ Дика [6], и постель на диванѣ, болѣе чѣмъ великолѣпныя угощенія въ Старой Паррской улицѣ, и свою огромную мрачную комнату въ домѣ отца. Онъ въ это время переросъ своего старшаго пріятеля, хотя до-сихъ-поръ всё продолжаетъ смотрѣть на меня съ уваженіемъ. Черезъ нѣсколько недѣль послѣ того, какъ моя бѣдная мать произнесла приговоръ надъ мистриссъ Фирминъ, она имѣла причину пожалѣть о немъ и отмѣнить его. Мать Филя, которая боялась, а можетъ статься ей было запрещено ухаживать за сыномъ въ его болѣзни въ школѣ, сама занемогла. Филь воротился въ Грей-Фрайярсъ въ глубокомъ траурѣ; кучеръ и слуги тоже были въ траурѣ, а нѣкій тамошній тирамъ, начавшій-было смѣяться и подшучивать, что у Фирмина глаза были полны слёзъ, при какомъ-то грубомъ замѣчаніи, получалъ строгій выговоръ отъ Сэмпсона, старшаго воспитанника, самаго сильнаго мальчика въ классѣ, и съ вопросомъ: «развѣ ты не видишь, грубіянъ, что бѣдняжка въ траурѣ?» получилъ порядочнаго пинка.
Когда Филиппъ Фирминъ и я встрѣтились опять, у насъ обоихъ на шляпахъ былъ крепъ. Я не думаю, чтобы кто-нибудь изъ насъ могъ очень хорошо разсмотрѣть лицо другого. Я ѣздилъ къ нему въ Паррскую улицу, въ пустой, печальный домъ, гдѣ портретъ бѣдной матери всё еще висѣлъ въ пустой гостиной. — Она всегда любила васъ, Пенденнисъ, сказалъ Флль. — Богъ да благословитъ васъ за то, что вы были добры къ ней. Вы знаете, что значитъ терять — терять тѣхъ, кто любитъ насъ болѣе всего на свѣтѣ. Я не зналъ какъ — какъ я любилъ её до-тѣхъ-норъ пока не лишился её.
