— Все справлено, сударь, не извольте беспокоиться, — начал Андрей, притворив за собою дверь и выглянув из окна, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает. — И, слава Богу, так вышло, что никто здесь не подозревает, что меня всю ночь не было дома. Да и там все так хорошо обставилось, как по заказу. Старика я застал одного в хате и не успел с ним разговориться, как и внучка его из господских хором прибежала, точно ей кто подсказал, что именно ее-то мне и нужно. Обо всем я у нее узнал, и, как стемнело совсем и все в доме улеглись спать, она меня к молодой барыне провела…
— Ты ее привез?
— Что обещал вашей милости, то и исполнил. Сказал, что живота своего для вашей милости не пожалею, так, значит, и есть! Завернули мы их в свитку Настина деда и шапку одного парнишки надвинули им на головку, посадил я их перед собой на седло, и так мы, слава Богу, благополучно доехали, что надо только дивиться. Ни единой души живой по дороге не встретили и еще до рассвета до места доехали.
— Какой же вы дорогой ехали, что я вас не видел? Всю ночь простоял я у плетня и на дорогу смотрел.
— Эх, барин, барин! Да нетто можно нам было по большой проездной дороге ехать? Низами я их провез, лесочками, что вдоль реки растут. Оно верст на шесть дальше будет, да зато вернее и безопаснее. У амбара мы слезли, лошадь я в амбаре привязал, да пешком до старого дома добрались. Как раз вовремя: туда на рассвете бабы с ребятишками за земляникой в парк ходят, и, опоздай мы хоть на один часочек, не уйти бы нам от любопытных глаз. И домой я счастливо вернулся; успел даже лошадь из амбара вывести и в конюшню поставить, раньше чем народ проснулся.
— Ты ее, значит, в старом доме одну оставил?
— Одну. Да там ничего, безопасно-с. Маланья сейчас оттуда, говорит, что барыня започивала. Часика через два, когда народ за обед сядет и подсматривать некому будет, жена им отнесет кушать, а вечерком я и вашу милость туда проведу.
— Вечером? Ты с ума сЪшел! Весь день ждать! — вскрикнул барин так громко, что Андрей бросился запирать окно.
К счастью, двор был пуст; только на самом конце работник копошился у поломанного плетня.
— Барин, да как же вы не понимаете, что всех погубите — и себя, и барыню Елену Васильевну, и нас всех, если терпением не запасетесь до поры до времени! — сказал Андрей, умоляюще протягивая к нему руки. — Поостерегитесь ради Создателя! Ведь у нас дело только что начато, много нам еще мытарств и страха предстоит, прежде чем мы его до благополучного конца доведем! Уж если вам так не терпится их скорее видеть… Послезавтра поедем в лесную пустошь, сами и решите, продавать ее или нет тем купцам, что на нее зарятся, — продолжал он, не возвышая голоса и так естественно, что, если бы Грабинин не увидал Федьки, входившего с его платьем, такой внезапный поворот разговора заставил бы его усомниться в здравом уме собеседника.
