А вечер между тем, как всегда на юге, быстро надвигался. Когда Грабинин и Андрей вышли из парка, превратившегося в густой лес, сумерки начинали окутывать местность. Тем не менее Грабинин заметил у крыльца амурного домика человека в старинном ливрейном камзоле с светлыми пуговицами, в коротких штанах из крайне выцветшего бархата и в башмаках с серебряными пряжками. Он разговаривал с хозяйкой Андрея и, завидев барина, поспешно снял с головы шляпу, обшитую галуном.
Если б в эту минуту Грабинин взглянул на своего спутника, его поразила бы злобная досада, выразившаяся на умном и красивом лице Андрея. Но это длилось одно только мгновение, и, быстро оправившись от неприятной неожиданности, Андрей спокойным и почтительным тоном объяснял, что это — Ипатыч, дворецкий старой малявинской барыни.
— А также и ключник, две должности справляет и в полном доверии у господ, — нашел он нужным прибавить.
Между тем этот посланец г-жи Аратовой с треуголкой в руке отвесил низкий поклон подходившему к нему барину, а затем, выпрямившись настолько, насколько позволили ему старые кости, произнес громким и твердым голосом:
— С приездом честь имеем поздравить вашу милость! Наша барыни Серафима Даниловна изволила меня прислать, чтобы напомнить вашей милости, что они ждут вашей визиты.
Как ни смешно было такое требование, Грабинину показалось интересным познакомиться с личностью, считавшей себя вправе относиться к приезжим, как к подчиненным; к тому же он вспомнил рассказы старика на перевозе, и все это вместе с желанием проверить впечатление, произведенное на него местностью, по которой протекала река Малявка, заставило его ответить, что он не преминет засвидетельствовать свое почтение Серафиме Даниловне.
— Поедем завтра в Малявино, — сказал он Федьке, когда после сытного ужина, во время которого Андрей занимал его разговорами о хозяйстве, с целью окончательно успокоить его относительно правильного ведения дела и убедить его в необходимости продать часть леса, кроме убытка, по его мнению, ничего не приносившего, с наслаждением вытянулся на мягких пуховиках, покрытых свежим бельем.
Потушив свечу у кровати и оправив лампадку перед образами, Федька вышел из спальни, плотно притворив дверь, и направился в сени, где ждал его управитель.
— Ну что? Не раздумал он ехать в Малявино? — спросил Андрей взволнованным шепотом, едва только фигура Федьки вырезалась на фоне весенней ночи, освещенной луной.
— Какое там! Так приспичило, что завтра утром хочет ехать.
