Во всяк день его, света, на молитвах,
Тот избавлен будет от вечныя муки,
Доставлен в небесное царство…
Приметы в устных численниках диктовались трудовым распорядком, климатическими условиями. В Беломорье, например, солногрей посылал зверобоев к лежбищам тюленей у Канушина мыса Мезенского залива; земледельцам юга страны давал почин пахоты, сева жита; пасечникам — работ на пчельнях.
«Пришел Алексей — выверни оглобли из саней». Для кого-то это было приемлемо, от пинежан, карпогорцев отказ: болота, сырь и грязь, на телеге далеко не уедешь, и летом пользовались санями жители таежных деревень.
Для Руси в целом Алексей позимный — похвала тающим снегам.
«Сверху печет, снизу течет, Алексей с теплом — весь год с добром».
«Каковы ручьи, таковы и поймы (вешний разлив)».
«С гор снеговая вода — на богат укос».
«Сочатся порознь ручейки из сугробов, не расплакались снега разом быть плохим кормам».
Стелются туманы, снег встревожился, знать, приспело талой воде подать голос. «Весне сынок, зиме пасынок», поначалу несмело залопочет ручеек, словно дитя, чей лепет поймет одна мама, затем громче и задорней. Грело бы солнышко, ветры к попутью, скоро дойдет до песен — бурливых веснянок лугов, оврагов и полевых скатов!
Малую ребятню хоть за уши держи, лужи выбродим, на Митин лог сбегаем поглядеть, как у ивы плакучей поток бурлит, пенится.
Влекло таинство, свершающееся на главах. Был снег — стала вода. Живая, текучая: забреди, с ладоней побрызгайся, щепку пусти корабликом.
Крылья за спиной выросли, летишь домой:
— Бабушка, у Прохоровичей перед двором по колено лужа!
Ты сказочно богат. Твои в снегах проталины, твои синие залесья, из-под белых облаков журчанье жаворонков — счастлив этим с целым миром поделиться.
— Бабушка, поперек дороги ручей!
В телегу пересаживаться рано, а санные полозья, если мерзлая колея в шипах, как терка, истончаются, становясь словно лыжи…
Все, затвори двери за позимьем!
Младший брат февраля апрелю передает дело возрождения природы.
Не знаю, возможно, не следовало здесь глубоко вдаваться в древность: как кумоху стерег домовой, как за печку к нашим предкам забирались кикиморы… Но можно ли умолчать о Великом посте, ведь в его обрамлении развертывались действа встреч весны? Говели перед исповедью, колокольный звон к храмам созывал прихожан молитвой очиститься, святым образам поклониться, пред заветной иконой свечу возжечь.
«Пост — не мост, не объедешь», — старики внушали. Молодяшка соглашалась, отвечая шуткой-прибауткой: «Великий пост всем подожмет хвост».
