Потом мы шагали по залитому светом коридору, метра два шириной и такой же высоты. Нас окружали голые стены, если не считать несколько бесполезных указателей: двери лифта закрылись, за нашими спинами, так что нам оставалось двигаться только вперед. Я быстро заметил одну деталь — дверь была блокирована с другой стороны, то есть выйти отсюда было невозможно. По-настоящему вникнуть в смысл этого обстоятельства я сумел лишь гораздо позже.
Коридор вел к эскалатору. И тут была лишь одна движущаяся лестница, а не две. И эта единственная лестница двигалась вниз.
Через минуту я очутился в длинном помещении, расположенном в правом углу от конца эскалатора. Дверь, через которую я вошел, находилась как раз посередине продольной стены, слева и справа видны были другие двери с разными надписями. Однако мое внимание привлекли не они, а длинный стол на другой стороне зала. Он тянулся вдоль всей стены, и его оба конца входили в ниши, темнеющие в противоположных стенах помещения. Но прежде чем я успел с должным вниманием рассмотреть этот необычный стол, из репродуктора послышался спокойный женский голос, отчетливо повторяющий:
— Пожалуйста, проходите к столу и садитесь на свободные места! Не толпитесь у входа! Просьба не останавливаться в середине зала. Проходите к столу и садитесь на свободные места! Благодарю вас!..
Вскоре все места были заняты, и с эскалатора больше никто не сходил. Мне не удалось точно подсчитать, сколько нас собралось за столом, но примерно прикинул: человек 150–200. По радио опять послышался женский голос:
— Внимание! Прошу всех к обеду!
Эти слова прозвучали как сигнал. Все вдруг заговорили, И хотя до этого мы никогда в жизни не видели друг друга, каждый обращался к соседу, словно к старому знакомому:
— Да, ребята, вот это я понимаю экскурсия! — Стало быть, так выглядит подземная жизнь!
— А не слишком ли мы глубоко забрались в брюхо нашей Терры?
— Около тысячи метров.
— Да нет, гораздо больше.
— Но мы добрались довольно быстро!
— Любопытно, чем нас будут кормить?
— Я тоже проголодался.
— А я, представьте себе, нисколько!
И все говорили, говорили примерно в таком духе. Банальные вещи, пустые фразы, но, видно, тогда мы в них очень нуждались. В самый разгар этой всеобщей беседы я вдруг вспомнил, что ни в лифте, ни на эскалаторе, ни в коридоре никто из нас не проронил ни слова. Здесь же всех словно прорвало, мы вели себя, как школьники, наконец-то дождавшиеся перемены
Нас опять прервало радио:
