— Вопрос можно?
— Можно, — ответил Савелий, чувствуя, что вопрос будет с подковыркой.
Так и оказалось.
— Сколько вам платят за один разговор? Вот со мной вы сейчас поговорили и сколько за это получите?
— Это конфиденциальные сведения. — Савелий намеренно ответил резко, чуть ли не грубо, с такими типами иначе нельзя. — Вам они ни к чему. Я же не интересуюсь, сколько вы получаете.
— А я из этого тайны не делаю! Тридцать тысяч я получаю с копейками. За то, что месяц корячусь-надрываюсь. А вы небось за неделю столько имеете, если не больше, за ваши разговоры. Так разве вы поймете, что меня беспокоит?
Классовые противоречия во всей их непримиримости. Или, скорее, социальная демагогия. Савелий решил предпринять последнюю попытку.
— А может пойму? — с вызовом сказал он. — Вы мне расскажите о себе, а я постараюсь вас понять.
Рассказ о себе — это гораздо ценнее в смысле информативности, чем вопросы и ответы. Если, конечно, рассказ подробен и изобилует деталями. Однако с Половецким такой номер не прошел.
— А что рассказывать? — с таким же вызовом спросил Половецкий. — Я ж не знаменитость какая-нибудь, чтобы долго биографию свою излагать. Моя биография в две строчки уложится. Школа, ПТУ, армия, женитьба, работа. Один раз в больнице лежал — аппендицит вырезали. Судимостей не имею, люблю футбол и рыбалку. Вот и вся моя жизнь.
— А за какую команду болеете?
— За ту, что выигрывает! — хохотнул Половецкий и тут же посерьезнел. — А вам, наверное, интересно знать, кто у нас здесь народ мочит?
— Конечно, интересно, — оживился Савелий. — А что, у вас есть какие-то предположения?
— Есть, — кивнул Половецкий. — У меня есть не предположения, а самые что ни на есть подозрения. Это кто-то из баб с ума сходит. Все почему-то думают, что мужик. А бабы в состоянии эффекта посильнее любого мужика. Когда к моей теще «белка» пришла, ее три мужика еле скрутили, а мужики были подготовленные, психбригада приезжала.
«Ты не учитываешь одно маленькое обстоятельство, — подумал Савелий, глядя в водянисто-голубые глаза собеседника. — В состоянии аффекта так ловко действовать невозможно, потому что аффект — это сужение сознания и снижение самоконтроля. Убить четырежды в состоянии аффекта и не попасться просто невозможно…»
Уборщик Алексей Васильевич Ханюкевич, убежденный коммунист, отсидевший за умышленное причинение тяжкого вреда чьему-то здоровью, удивил первой же фразой.
— Я прекрасно понимаю, кто вы, — сказал он, — спрашивайте, расскажу все, что знаю. Только я ничего не знаю, знал бы — давно рассказал. Я такого живодерства принципиально не одобряю.
