— Теперь, видимо, мне придется стать вашим заместителем?
— Те-бе, цыпонька? — почему-то удивился Имярек Имярековнч.
— Ну, да… — уже вновь ощутила отвратительное подташнивание Алла. — Мы же как бы раньше… уже говорили…
— Ах, да! Прости меня, старого! Склерозик, ох, склерозик. Как же! Говорили! Но, золотко мое, мы тут посовещались и решили вообще сократить эту должность. Согласись, совсем лишненькая должностишка.
Происходящее мало походило на правду, но ослышаться она не могла.
— Но почему же… — начала было Алла, да вдруг поняла со всей отчетливостью: не до жиру, сейчас бы не упустить хоть тылы. — Впрочем, вам, Имярек Имярекович, виднее. Я пока могла бы и на прежнем месте поработать.
— Ай-йа-йа, Аллочка! Ведь на прежнее твое местечко я уж взял Петра Ивановича Милкина. Вот ведь как получилось.
Еще никакой ясности не предоставила Алле реальность, но она уже начала захлебываться секунду назад неощущаемым воздухом.
— А-а… Я понимаю… это как бы временно… — попыталась улыбнуться Алла. — А-а… временно я как бы… согласна на-а любую даже работу. — Алла еще раз попробовала улыбнуться. — Да-а хоть, для смеху, и курьером…
— Курьером для смеху у нас, рыбонька, теперь Петр Иваныч Нинкин устроился. Такая вот беда.
— Но-о-о… И-и… — продолжала Алла. — Временно… хоть и-и… пусть секретаршей… в приемной…
Наглое всевластие какого-то немыслимого ужаса путало слова, мешало ей говорить связно, а лоснящиеся бугры розового лица Имярека Имярековича вновь пристально сфокусировались на трепыхании поживы.
— Деточка моя золотая, ну куда же тебе в секретуточки? Есть ведь у нас девчоночка молоденькая, свеженькая. А тебя, заинька, все мы любим. Кто же этого не знает?! Но грудочки-то уже не те. Отдохнуть надо этим грудочкам. Ляжечки тоже не те. Потерлись ляжечки. Что поделаешь, времечко, оно ведь, ой, какое жестокое. Мяско теперь немолоденькое. И писичка наша устала. Уж не свежая писичка. Аллочка, ты же умная девочка.
Алле казалось, что все это ей снится. Этого никак не могло произойти в жизни. Но до чего же болела голова! И кружилась. И омерзительное скользкое животное копошилось в горле. Ломило все тело. Видимо, силы окончательно покидали ее. Она сделала шаг — ее повело в одну сторону, другой — качнуло в противоположную. Все же, никто не усомнится в том, что Алла Медная была сильной женщиной. Ей удалось собрать последние крохи самообладания. Шатаясь, она направилась к выходу молча — это было все, на что оставалось ей сил.
