Алла только хмыкнула и губы свела в горькой усмешке.
— Патриотические оппозиционные органы печати… см. ниже перечень изданий и лиц… должны быть до судебного разбирательства закрыты. Признать нелегитимным не только разогнанный парламент, но и образованный им Конституционный суд… Ну-у-у… — поднял глаза на Аллу руководитель: — Ты меня, девонька моя, не удивила… Ты меня восхитила! Потрясла.
Девонька стояла потупившись, но ее воспаленный мозг работал четко и остро; она напряженно выжидала опрометчивой пробежки счастливого мига, беленького, лохматенького, чтобы верно спикировать, чтобы не промахнуться. И вот вожделенный случай показался:
— Такое обостренное чувство справедливости! Такое подвижничество! Ума не приложу, чем я, убогонький, заюшку мою мог бы порадовать?..
Еще прежде, чем войти в победное пике, Алла Медная вдруг заметила на широкой черной площади начальничьего стола маленькую аптечную скляночку коричневого стекла.
— Я уже как-то спрашивала… — начала было Алла.
— Да-да-да. Помню, помню. И полностью согласен. Кому, как не моей девоньке, быть моим заместителем. Н-да… Только вот…
Чтобы чуть разрядить определенность ситуации, а заодно расширить область доверия проявленной заботливостью, Алла решила ненадолго свернуть с магистральной линии:
— Имярек Имярекович, вы болеете?
— Почему?
Алла киннула на аптечную склянку.
— У меня, между прочим, главврач поликлиники…
— Рыбонька моя золотая, какая же ты внимательная! Какая попечительная! Нет. Это не таблеточки. Это как раз наоборот. Представь себе, цианистый калийчик.
Алла подняла брови.
— Да. Тот самый. Мне принесли — сказали, от всяких вредненьких комашек помогает. Оски летом одолевали. Остаточки вот хочу вернуть. Опасненько, знаешь, такие штучки дома держать. Да! Подожди секундочку, я сейчас вернусь.
Имярек Имярекович поспешно вышел, плотно притворив эа собой дверь — тотчас Алла, ни секунды не раздумывая, вырвала из откидного календаря листок, свернула из него пакетик и твердой, позабывшей недавнее дрожание рукой отсыпала из коричневой склянки белого кристаллического порошка, едва уловимо отсвечивавшего таинственной зеленцой.
Вернулся Имярек Имярекович.
— Аллочка, прости меня, лапочка! Прости старого склеротика! Как же это я мог позабыть! Тут трансъевропейская ассоциация независимых литераторов и «Фрэйд-банк» стипендийку тебе прислали, — он схватил со стола белый конверт и победоносно потряс им. — Между прочим, в английских фунтиках.
