Никиту Кожемяку тоже не оставляли видения, но были они отмечены совсем иными свойствами: их назовем просто ночными кошмарами, которые тщилось разрубить ноющей тоской его измученное сознание. Когда же полчища ужасов уплотнились до того, что никакому сердцу невозможно было бы превозмочь их натиск, — волею милосердных сил Никита был избавлен от ярости сна, и сердце его не разорвалось.
Но только он вырвался из объятий фантомов — понял вдруг отчетливо, что ненасытная алчность тех призраков не может быть напитана никогда, и они, вполне вероятно, прорвут границу, отделяющую реальность от их прибежища. Значит, надо было немедленно спасать верховный смысл жизни, важнейшее сокровище. А поскольку Никита Кожемяка считал, что в его каморе никаких сокровищ находиться не может, он наскоро продрал гребенкой спутавшиеся волосы, схватил куртку и помчался сквозь тьму туда, где, по его мнению, укрывалась главная ценность существования. Он мчался сквозь темное время (или временную тьму?), налетая порой на неторопливых прохожих, мелькали фонари и светофоры, а сердце билось отчаянно, словно все еще находилось во власти кошмарных снов. Но вот и дом. Минуя лифт, Никита взбежал по пяти лестничным маршам. Надавил на кнопку звонка. Тишина. Он позвонил еще раз, приложился ухом к двери — убийственное безмолвие, а не знакомые шаги, было ответом его тревоге.
Знаменитый литературный критик Алла Медная сидела на своем любимом полосатом диване и совсем уж собиралась взяться за рукопись, валявшуюся рядом. Она даже успела прочесть: «Никита Кожемяка МУДРАЯ ДЕВА»… Но тут соловьиной трелью залился телефон. На табло аппарата высветился номер — звонила Антонина Архангельская. Снимая трубку, Алла уже предвкушала, как задушевным рассказом о Мексике сейчас прикончит эту узколобую бездарную выскочку. Но Антонина не стала дожидаться ее вальяжного «кто со мной говорит»; Алла только подносила трубку к уху, а Антонина уже кричала насмерть перепуганным голосом:
— Алла! Алла! Они взялись за оружие! Они идут на телецентр!
— Кто они?! — поддавшись натуральной взволнованности Антонины, занервничала Алла.
— Ну они! Народ! В смысле, патриоты!.. То есть фашисты! Они кричат, что им нужны русские лица на телеэкране, что наш президент — ставленник Соединенных Штатов, что они не хотят дохнуть в нищете!..
— Что ты повторяешь всякую крамолу! Все это я тысячу раз слышала. Это точно, что…
— Точно?! Они захватили мэрию! Теперь они там, у здания парламента, формируют отряды, садятся в машины и направляются к телецентру!
