Эти слова для Ленина не случайны. Вспомним хотя бы то, что говорил он за несколько дней до того Кларе Цеткин, вспомним его речь на Третьем съезде комсомола.
Когда бюст был готов настолько, насколько он мог считаться готовым в тех сложных условиях, Ленин тепло пожал руку Клэр и сказал, что она хорошо выполнила свою работу.
По возвращении в Англию Клэр по собственному желанию высекла бюст Ленина из мрамора.
Когда смотришь на фотографические снимки этого бюста, чувствуешь, что художник показал Ленина в минуту, когда тот был один, наедине с собой. Ленин приподнял голову, чуть прищурился, вот-вот протянет руку, чтоб взять перо и записать возникшую у него мысль.
«Лицо его выражало скорее глубокую думу, чем властность, — писала потом Клэр. — Мне он представлялся живым воплощением мыслителя…»
Таким запечатлелся Ленин в памяти трех свидетелей, видевших его ранней осенью двадцатого года.
Эти трое были очень разными, даже контрастными людьми. Тем примечательнее, что и страстная Клара с ее пылкой душой революционерки, и воспринимающая мир глазами художника, вдовы, матери, задумчивая, впечатлительная Клэр, и полный скепсиса и иронии Герберт Уэллс увидели в Ленине одного и того же человека, поразившего их духовной глубиной и силой интеллекта. Уж на что предубежден был Уэллс, но и тот признал: «…встреча с этим изумительным человеком, который откровенно признает колоссальные трудности и сложность построения коммунизма и безраздельно посвящает все свои силы его осуществлению, подействовала на меня живительным образом. Он, во всяком случае, видит мир будущего, преображенный и построенный заново».
Им бросились в глаза его энергия и работоспособность. Одна лишь Клэр своим проницательным взором художника подметила, что Ленин выглядит очень больным, лицо его бледно и даже желтовато, как слоновая кость.
Она решила, что эта бледность — последствие ранения 1918 года. Возможно, что это было так. Но возможно, что причиной было иное.
1
Уж близок был тот долгожданный час, о котором в течение трех лет с таким нетерпением мечтал наш народ, час, когда где-то в Крыму последняя пушка выпустила последний снаряд гражданской войны и оставшийся неизвестным красноармеец воткнул штык в землю, сказав: «Все! Наша взяла!» Правда, впереди еще оставались бои в Приморье и ликвидация зеленых и белых банд в Белоруссии, на Украине, на Тамбовщине, в Туркестане. Однако основная борьба против российской белогвардейщины и иностранной интервенции была победоносно завершена. Страна могла приступить к мирному строительству.
