— Ну? Что я вам говорил?
— Помоги поднять, — Тоня взяла Фаломеева под мышки, — ну, что же вы?
— Одичал я, что ли? — дернул ртом Зиновьев. — Идьёта этого таскать? Пусть его валяется…
— Как вам не стыдно? — Тоня поволокла рыхлое, совершенно безжизненное тело, но тут же отпустила. Фаломеев тяжело грохнулся. — Господи… Ну что вы за человек…
— Я-то человек, — подхватил Зиновьев, — и я вас предупреждал, уж не взыщите. — Он шагнул к Тоне и поднял ноги Фаломеева. — Нет… — он с сомнением поглядел на Тоню, — не потянете. И вообще — детей вам, еще рожать, так что беритесь за ноги. — Они поменялись местами, втащили Фаломеева в купе, но поднять на полку не смогли. — Ну и черт с ним, пускай себе на полу дрыхнет, не велик барин… — Зиновьев сел и стал вытирать пот с лица.
В коридоре послышался шум, в купе заглянул подтянутого вида молодой человек в коверкотовом макинтоше, окинув Тоню и Зиновьева липучим взглядом, на мгновение задержал глаза на безжизненно распростертом теле Фаломеева и спросил начальственно — так обычно спрашивают в армии новобранцев:
— Сколько вас тут?
— Нас здесь трое, — не скрывая насмешки, отрапортовала Тоня, но молодой человек не понял иронии или сделал вид:
— Сейчас к вам подселится майор из соседнего купе, надеюсь — не возражаете.
— А кого-нибудь другого нельзя? — без улыбки спросила Тоня. — И вообще, вы кто такой?
— Место у вас свободное, других кандидатур не имеется. — Он выглянул в коридор: — Товарищ майор, прошу, — подвинулся, уступая дорогу, — вот ваше место, не возражаете? С товарищами мы уже договорились.
Кисляев кивнул, лучезарно улыбнулся Тоне, слегка нагнулся над Фаломеевым:
— Я наверх, не возражаете? — И, не дожидаясь согласия, попросил: — Подайте мне портфельчик…
Зиновьев протянул портфель, Кисляев тряхнул его, внутри что-то звякнуло.
— «Хванчкара»? — Майор оглядел присутствующих приглашающим взглядом.
— Я выйду. — Тоня встала, но молодой человек загородил ей дорогу:
— Нельзя.
— Это почему? — Она попыталась пройти мимо него, но он закрыл дверь.
— Нельзя — это значит нельзя, — снова выглянул в коридор, — еще две-три минуты. — Он вышел, дверь с лязганьем поехала, щелкнул замок.
— Приятно… — Тоня начала оправлять прическу. — Ну и хам… Редкостный.
— Он не хам, — тихо и очень серьезно сказал Кисляев. — Давайте-ка… — Он взялся за ноги Фаломеева, Зиновьев и Тоня ухватили неподвижного Степана Степановича под мышки и с оханьем взгромоздили на полку. — Он не хам, — повторил Кисляев, расстегивая воротничок гимнастерки, — там летчика везут, он, из… сопровождения, поняли?
