Православное духовенство всеми правдами и неправдами пыталось искоренить в народном сознании память о «роте». С этой целью, например, «редактировались» летописи. М. Л. Серяков в уже упоминавшейся книге приводит целую дюжину примеров варварского искажения текста «Повести временных лет». Он подчеркивает, что апологеты христианства при этом не столько боролись с самими языческими представлениями, сколько пытались «навязать народу закон иудео-христианской традиции». В противовес русскому закону-роте, ветхозаветные заповеди носят откровенно приземленный характер. Табу на имя Бога, запрет на маломальский интерес к чуждым верованиям и какую-либо деятельность в субботу и элементарнейшие нравственные установки. В дополнительном толковании десяти заповедей (Исход 34: 11–26) уточнены некоторые ритуальные элементы культа, однако и они лишены какого бы то ни было космического, вселенского начала.
В летописях рота используется для утверждения и закрепления межкняжеских и международных договоров. Они были двух видов: либо договор о мире и ненападении, либо о союзе, как правило, военном. Роту издревле использовали также при разрешении в судебном порядке юридических споров, причем как между самими русскими, так и между русскими и иностранцами. Термин «рота» использовался в договорах с Византией 911 и 944 годов. Многократно упоминается он и в «Русской правде» XI века — основном юридическом памятнике Древней Руси. На Русском Севере и в Сибири до сих пор используют слова: «рота» в значении «божба, клятва», «ротить» — «бранить, ругать, клясть, проклинать». «Этот факт, — заключает свое исследование М. Л. Серяков, — является одним из наиболее ярких и наглядных свидетельств того, какое огромное значение придавал русский народ роте и какое место этот закон правды и справедливости занимал в его духовной и нравственной жизни». Мы же добавим от себя, что верность роте подразумевает память о своих древних традициях (родовую память) и о боге Роде, который ее олицетворял. Князь Владимир вычеркнул Рода из списка наиболее почитаемых богов и тем самым обрезал одну из нитей родовой памяти, нарушил связь времен.
Обратимся теперь к фигуре другого бога-изгоя — Велеса (Волоса). В своих заключениях относительно происхождения и значения этого бога исследователи обычно отталкиваются от его характеристики в Лаврентьевской летописи — «скотий бог», то есть покровитель домашних животных и (опосредованно) бог богатства. В договорах с греками Велес соотнесен с золотом, тогда как другой постоянно упоминаемый наряду с ним бог — Перун — с оружием. В Киеве идол Перуна стоял на горе, а идол Велеса, по-видимому, на Подоле (в нижней части города). В социальном аспекте это различие проявлялось в том, что Велес считался богом «всей Руси», а Перун — богом княжеской дружины. Связь Велеса с сельскохозяйственными культами очевидна из восточнославянского обычая оставлять в дар божеству несжатыми несколько стеблей хлебных злаков — волотей, называемых «Волосовой бородкой».
