Эти мысли ведут от понятия воспитания непосредственно к понятию по существу биологически унаследованной идентичности, расы. Раса составляет не только своеобразную особенность народа, но также и своеобразную особенность человека; она неизменна, она ведет к культуре и формирует воспитание. Раса, это также неосознанные силы из глубин народной души, которые ищут оформления, ищут форму. Однако эти силы можно сгибать также и в других направлениях. Все, что принимает вид «магической формы», становится интересным для молодых людей, так как в этой фазе они связаны со стихийными силами еще сильнее, чем взрослые. В этой точке и начинают действовать программы экономики: Они все дальше оттесняют неосознанные, инстинктивные силы и одновременно трансформируют сознательное во что-то вроде вычислительной машины. Теперь все растворяется в числах, нужных для того, чтобы оценивать вещи и вследствие этого смочь приобретать их. Не всеобщее благо, а жажда обладания оказывается на первом месте. Вместе с тем подрастающее поколение втягивается в порядки, целью которых является прибыль. Также школы, университеты и другие педагогические учреждения охвачены этим «духом». Почти все содержание и методы обучения настроены на экономический рост и личную карьеру, на власть, славу и уважение. Таким образом, воспитательные функции переплетаются уже не с корнями народа, а с экономическими предпосылками.
Настоящая свобода означала бы осознанное формирование исходящих из расы вневременных сил, придание им формы истинной культуры. Только раса производит решающие ценности и сводит вместе членов народа. При этом между членами народа должно было бы царить согласие, а не хаос. Поэтому четырнадцать миллионов преимущественно нежеланных для коренного населения страны мигрантов станут проблемой не только для единообразного народного характера, но и для всего социального порядка страны. Эти люди, как пишет Крик, которые не принадлежат к народной общности и обладают сущностно иной, отличающейся от этой общности самоидентификацией, всегда будут сопротивляться против проводимого путем образования и воспитания их полного приравнивания и присоединения (интеграции) к этой общности. Они возражают, однако, не только против интеграции, как говорит Крик, но они неизбежно пытаются влиять, основываясь на своем собственном расовом характере, и на культуру хозяев. Таким путем они изменяют методы и содержание образования, воспитания, даже всей культуры. Ведь что приносят нам чужие народы? Тысячи ларьков с кебабом и шаурмой (как и филиалы «Макдональдса» и «Бургеркинга») как новая культура питания, свидетельствует самое большее о безвкусице; таким образом, эти жалкие попытки удержаться в чужой стране собственным трудом скорее подобны плакатной девальвации образа жизни немецкого народа.
