«Понятно, что померла, — думает, — да только не упомню, как и когда. Должно, муженёк прибил!»
Встала с пуховых перин. Ходит по дворцу и всему дивится:
«Слава тебе, Господи, — простил мне грехи за труды мои и мучения! Прямёхонько в рай отправил».
В условный час припорхнули фрейлины, будто ангелы небесные, и начали её одевать, причёсывать, локоны завивать. Сами в толк не возьмут, чего это царица такая мирная — не кричит, не бранится, не грозит ссылкой, кандалами да розгами.
А как раз в тот день брата старшей фрейлины должны были судить за пустяковый проступок. Набралась старшая храбрости, упала царице в ноги и просит:
— Ваше величество, помилуйте моего брата! Только молвите: «Оставить без суда и следствия!»
Ну, это жене извозчика очень по душе. В сенате все рты поразевали — с чего бы это царица всех подряд милует? Как заходит речь о каком-нибудь судебном деле, так она сразу и обрывает — мол, оставить без суда и следствия! Такой доброты за ней отродясь не водилось!
А как начали слушать дела о телесных наказаниях, так царица во весь голос:
— Отменяю! — и даже ножкой притопнула.
Уж кто-кто, а жена извозчика хорошо знала, что такое кнут, вожжи да оглобли.
Понятно, и в армии перестали палками муштровать.
Тот солдат, которому каждое утро выписывали по двадцать палок, рад-радёшенек, гора с плеч. Идёт по улице, улыбается направо-налево, честь отдаёт, каблуками щёлкает. И видит — знакомый странник с известной котомочкой. Солдат в ноги кланяется:
— Ох, батюшка, вот спасибо! Прикажи — жизнь за тебя отдам!
— Этого не надо, — говорит странник. — Известно, солдат да малых ребят Бог бережёт! А вот с котумочкой сызнова потрудись — верни жену извозчику-лихачу, а царицу — в её спальню…
Всё в точности выполнил солдат. После чего, хоть и крепко берёг, да исчезла котомочка.
Проснулась утром царица — снова во дворце. Однако руки от сажи черны, да и синяков хватает. Значит, не сон это кошмарный, а было всё взаправду!
«Не знаю, как и выдержала! — думает царица. — Да жив ли тот солдатик, которому вместо завтрака палки прописала?!»
Разыскали его, привели. Ничего — бодрый с виду.
— Ну, как ты, служивый?
— Теперь хорошо, ваше величество! — отвечает солдат. — Только и зажил, когда ваш приказ отменил двадцать утренних палок.
И не может солдат сдержаться, улыбается, разве что не смеётся, — так ему радостно.
— Что такое? — спрашивает царица. — Поделись со мной, если я чего не ведаю!
«Будь что будет, — думает солдат, — А правда всегда дороже!»
