— Апостол — значит посланник! — воскликнул Петр. — Первый наш посланник морской в иноземные государства!
Обошел он кругом корабля и взбежал по сходням на палубу. Все надобно оглядеть, проверить. Ладно ли борта просмолены, проконопачены? Есть ли помпа в трюме — воду откачивать? Хорошо ли печка сложена? Прочно ли дубовые гвозди-нагели обшивку держат? Тяжелы ли и цепки якоря?
Все крепко устроено! Не на год — на век корабль собран!
Да только не снаряжен для праздничного выхода в море. Не оснащен покуда: такелаж не протянут, паруса не поставлены, пушек нет. Пустоват корабль, как дом без хозяйственной утвари.
— Месяц даю, корабельщики, на оснастку и вооружение, — указывает Петр. — Да чтобы такелаж завели по-богатому — из четырехпрядной чесаной пеньки! Да паруса отбеленного полотна наипрочнейшего!
А пока стоит новорожденный корабль-посланник, еще морской водой не обласканный. Не терпится Петру поглядеть, каков он в деле, хотя бы на реке.
— Пир готовьте, товарищи мои! Сего дня спускаем судно на воду!
Накрыли стол прямо на палубе. Со всякой всячиной, с пирогами да медом.
Выбрал Петр топор по руке. Поклонился в пояс мостильщикам дела корабельного. И подрубили подпоры, державшие судно на берегу.
Треск раздался. Дрогнул корабль, будто пробудился. И ступил в двинскую воду.
Кто на палубе был, попадали. А корабль-то уж на реке — качнулся раз-другой, выровнялся. Стоит как ни в чем не бывало, привычно, точно сто лет уже по водам ходил.
А Петр смотрит на корабль с берега. Наглядеться не может, глаз отвести, точно родного сына после долгой разлуки повстречал.
Один корабль оснастить требуется. Другой, в Голландии заказанный, еще, видно, в дороге. На берегу что ли сидеть, дожидаться?
Да ведь яхта есть верная, на которой Петр в прошлом году с Белым морем повстречался. Призвал он команду надежную. Лоцманом, конечно, Антипку Тимофеева. Да еще бояр, офицеров сухопутных — пусть поглядят, как поморские мореходы с судном управляются. И шут Ермолай-да-Тимофей в поход напросился.
Снялась яхта с якоря в последний день мая.
Ветерок был слабый, а вскоре и вовсе умер. Целые сутки, как и год назад, простояла яхта в устье Двины. Но наконец поднялся крепкий ветер — шалоник.
— Шалоник — на море разбойник, — сказал Антипка Тимофеев. — Гляди, шкипер, беды бы не было!
— Гей! Отворяй паруса береговому ветру! — приказал Петр. — Веди нас, Антипка, в Белое море!
Кормщик встал у руля и провел яхту точно меж отмелей песчаных. По морю барашки белые бегут, часто и гулко в борта бьют.
