Проклятие, сотни лет витавшие над ее лесами, оказалось сломлено, что подтверждали все без исключения ласу, сопровождавшие переселенцев и знакомые с дурным характером долины. В единый голос они подтверждали безопасность и веселыми возгласами сопровождали бурную радость по поводу избавления их родины от несчастья. Прямо в пути ласу приносили жертвы богам, пели гимны, исполняли пляски в честь такого архиважного события. Вообще, вели себя, в отличие от угрюмых землян и сдержанных модонов, не совсем адекватно. Неудивительно, если для последних совершенно дикая местность была не в новинку, то землянам радоваться особо было нечему: их ждали тяжкий труд и радость только от его результатов.
Тропический лес Изумрудной долины практически ничем не отличался от того, через который переселенцы пробирались два предыдущих дня, ну разве что стал гуще, деревья выше, а зелень сочнее. Все так же приходилось прорубать путь, придерживаясь древней дороги. Единственное, что можно отметить, так это богатство фауны. В отличие от лесов за перевалом, здесь среди листвы и ярких цветов летало множество насекомых всевозможных видов и расцветок. Многие походили на известные землянам виды, такие как бабочки или стрекозы, но попадались совершенно незнакомые, которых люди пугались. Особенно, если какой‑нибудь жук или не пойми кто, величиной с кулак, прострекочет восемью крыльями рядом с твоим лицом в погоне за стрекозой и грохнется на повозку, начав смачно чавкать пойманной добычей. Однако страхи землян успокаивали ласу, хорошо знавших животный мир долины, где не имелось опасных для жизни человека существ, ну или почти не имелось.
* * *
По рассказам ласу, крупных животных в долине не обитало, за исключением одичавших коз, свиней, да тростниковых котов, которые держали себя пугливо, не показываясь на глаза людям. Несмотря на это, Ярослав однажды заметил удивленную мордочку косули, с любопытством рассматривающую вторгшихся на ее территорию незнакомцев.
На третий день пути Ярослав оправился от понесенных ушибов и в дурном настроении вяло выбрался на облучок повозки. Все мужчины группы были впереди каравана на расчистке дороги, и Ярослав коротал время в обществе женщин, вуоксов и старика Колтука.
Потерю сына ласу перенес стоически, не прослезившись, но в его семье было много слез, стенаний и горя. И сам он, по всему, тяжело переживал, хотя не подавал вида. Четверо сыновей как могли поддерживали отца и утешали мать, восприняв потерю брата как жертву Богам. Земляне отнеслись к гибели товарища холодно и с некоторым безразличием, как бы говоря: «Могло быть и хуже». От этого Ярослав чувствовал себя скверно. По всему получалось, что он переживает гибель друзей тяжелее всех, а тут еще Ольга со своей заботой, как это у нее водится, уложила в повозку на трое суток. Потому настроение сложилось вяло–тяжелое и одновременно нервное. Хотелось действовать, выплеснуть скопившуюся за время вынужденного безделья энергию в какое‑нибудь дело. Уже на третий день, чуть оправившись, Ярослав хотел двинуть своих разведчиков вперед каравана, осмотреть окрестности, найти удобные места ночевки, источники чистой воды.
