— Еще делать подарки этой обжоре! — проворчала Эмма Джейн.
— Пусть так, но у меня будет легче на сердце, если я подарю, — великодушно отвечала Ребекка. — Я ведь любовалась им два года, и к тому же он надломился, потускнел и уже не такой красивый.
Коралл должен был положить начало примирению, но вскоре произошло кое-что еще. Как-то днем, после того как завершился урок грамматики с мисс Дирборн, Ребекка возвращалась домой своим излюбленным кратчайшим путем. Из-за плетня она увидела головы сестренок Симпсон, играющих в подлеске. Сэма не было с ними, однако Ребекка решила обойти их стороной, потому что тетя Миранда просила ее не задерживаться. И вдруг до нее донеслась песенка. Потом она увидела сидящую на дереве Минни Смелли. Она намеренно явилась сюда, чтобы подразнить Клару Белли, Сьюзен и Элишу:
«Санки Симпсонов любили» —
Глупый ученик сказал.
«Симпсоны любили санки» —
Вот как надо говорить.
Девочки Симпсон бросились бежать, только пестрые платьица замелькали в березах. Но через минуту на их месте показался Илайджа, «воитель Симпсон», как прозвали его в классе: он был неважный ученик, однако умел постоять за себя и не давал в обиду сестер. Он поднял с земли камень (или шишку) и бросил в Минни Смелли.
— Ах, так! Я вам покажу, тюремные пташки! — завопила Минни, соскакивая с дерева.
И вдруг, к своему изумлению, лицом к лицу столкнулась на лесной тропинке с Ребеккой. Не стоит даже описывать, какое лицо в этот момент было у Минни, особы довольно трусливой. Заметим только, что это было противное зрелище.
— Минни Смелли! Если я еще раз услышу, как ты дразнишь и оскорбляешь Симпсонов, ты знаешь, что я сделаю? — проговорила Ребекка, с каждым словом все более нагнетая ярость.
— Не знаю и знать не хочу! — пыталась храбриться Минни, но взгляд выдавал ее.
— Я, во-первых, отберу у тебя коралл, а во-вторых, отлуплю тебя при всех!
— Ты не посмеешь. А если ты это сделаешь, то я скажу маме, а мама скажет учительнице.
— Можешь говорить своей маме, моей маме, моей тете, всей родне и самому президенту! — отчеканила Ребекка, слегка любуясь благородством слов, которые срывались с ее губ. — Рассказывай всему городу, всему округу Йорк, всему штату Мэн, всей Америке! — продолжала она свою многословную речь. — Теперь ступай домой и помни, что я тебе сказала. Если ты прочтешь этот дурацкий стишок, а особенно если ты еще раз скажешь «тюремные пташки», я накажу тебя и буду совершенно права.
На следующее утро Ребекка услышала на перемене, как Минни говорила Хильде Мезерв:
