Дни были восхитительны! Ребекка открывала грамматику Квакенбоса и арифметику Гринлифа с радостным чувством, что знает урок. Судки с едой подпрыгивали у нее в руке, и она уже с наслаждением представляла себе пару содовых бисквитов, намазанных маслом и сиропом, румяные драчены, жареный пирожок и тяжелый кубик имбирного пряника. Часто по дороге ученица громко декламировала «отрывок», который готовила к школьному вечеру, — такие вечера проводились каждую пятницу.
Из Легиона один молодой солдат
Ранен был на алжирской войне.
Женские руки все нарасхват,
И женские слезы в большой цене.
Какой красивый ритм, какое сильное чувство! Как трепетал ее юный голос, когда она доходила до рефрена:
Когда я умру, товарищ, свези от меня привет
В Бинген на Рейне, мой город, которого краше нет.
[2]Так чудесно вызванивало в ушах эхо, когда ее плачущий дискант разрывал чистый утренний воздух! Еще с раннего детства она любила (заметим здесь, что с мировой поэзией Ребекку знакомили книжечки «чтецов-декламаторов», составленные из популярных текстов) следующие строки:
Прошу, лесник, это дерево не калечь,
Не губи его на корню!
Я любила под кроной его прилечь,
И теперь я его храню.
Отойди, положи топор,
А иначе я дам отпор!
Если с Ребеккой «коротким» путем шла Эмма Джейн Перкинс, подруги превращали эти стихи в драматическую сценку. Эмма Джейн всегда выбирала роль лесника, потому что не надо было говорить — знай себе только размахивай воображаемым топором. Однажды она попыталась сыграть романтическую защитницу дерева, но почувствовала себя очень глупой в этой роли и впредь отказалась ее играть, чему Ребекка втайне обрадовалась, потому что скромная роль лесника не отвечала ее амбициям. Она упивалась пылкой мольбой поэтессы и заставляла безжалостного лесника быть как можно более жестоким и грубым — для того, чтобы строки звучали еще более проникновенно. Однажды утром, придя в еще большее, чем обычно, исступление, она упала на колени и зарыдала в юбчонку «лесника». Но чувство меры взяло в ней верх, и такое решение образа девочка отвергла раз и навсегда.
— Нет, Эмма Джейн, это не то. Выглядит глупо. А вот когда мы начнем разыгрывать «Три кукурузных зернышка», там коленопреклонение как раз нужно. Ты будешь отец, а я — голодный ирландский ребенок. Ради Бога, убери куда-нибудь топор. Ты не лесник и не мясник! Ты отец ребенка!
— А куда же мне девать руки?
— Куда угодно! — усталым голосом отвечала Ребекка. — Главное для тебя — быть отцом. Можешь вместо топора взять в руки молот, как твой папа-кузнец. И вот, слушай, что говорит твой сын:
