Мальчик вихрем развернулся. За спиной у него стоял мистер Хиггинс, крепко сжимая трость в одной руке и зловеще постукивая ею по ладони второй.
— Сейчас я буду показывать тебе снасти, — со злобным удовлетворением произнес он. — И когда я закончу урок, ты больше не должен их путать.
Джон с трудом сглотнул.
— Нет, сэр. То есть да, сэр.
Рука мистера Хиггинса с неожиданным проворством ухватила Джона за ухо и выкрутила его.
— Тебе не утаить от меня ничего — ни-че-го, — прошипел он. — Я все твои секреты разузнаю. И в конце концов ты сам будешь рад отдать мне то, что тебе не принадлежит.
На другом конце корабля, на квартердеке, появился мистер Эрскин. Помощник боцмана отпустил ухо Джона и отступил на шаг.
— Форстаксель фал! — рявкнул он, тыкая пальцем в какой-то канат. — Повтори.
— Фор… форстакель… — запинаясь, начал Джон.
— Форстаксель фал. — Мистер Хиггинс подбодрил его жестоким ударом трости.
— Форстаксель фал, — умудрился выговорить Джон.
Следующий час стал одним из мучительнейших часов в жизни мальчика. Образно выражаясь, Джон плясал от боли под тростью мистера Хиггинса, пока тот выкрикивал ему в ухо названия канатов — диковинные, непонятные слова, которых Джон ни разу раньше даже не слышал. Любая запинка или промедление карались немедленным ударом. Моряки, сновавшие туда-сюда по разным делам, улыбались на ходу, вспоминая свои первые уроки морского дела. Пока кто-нибудь из них смотрел, удары тростью становились хоть относительно выносимыми. Но стоило моряку отвернуться, мистер Хиггинс лупил по голове, спине и рукам своей жертвы с особенной силой, расчетливо выбирая места так, чтобы причинить максимальную боль.
— Завтра в это же время повторишь мне сегодняшний урок, — сказал он, наконец отпуская Джона и награждая его последним ударом по плечам, — и если не сумеешь без запинки назвать мне любую снасть, которую я покажу…
Он не договорил угрозы, предоставив Джону самому воображать наихудшее.
Ковыляя обратно к закутку на батарейной палубе, Джон увидел Ната Клейпола. При виде избитого лица Джона на лице Ната заиграла злорадная ухмылка. Джон отвернулся, до крови кусая губу.
Наконец томительно-длинное утро закончилось, и хриплые трели свистка призвали моряков на обед. Безногие столы, подтянутые к балкам на батарейной палубе, дребезжа, съехали вниз и повисли между пушек — и через несколько минут вся команда уже выжидательно расселась за ними. По одному человеку от каждого стола отправились на камбуз получить еду на всех.
