Первым впечатлением Джона стала ужасающая вонь — такая гнусная, что мальчика едва не вырвало. Он зажал нос рукой, но спасения не было. Мерзкий запах проникал и под пальцы. Джон пытался дышать сквозь пальцы, но зловоние всё равно ощущалось при каждом вздохе.
Потом он услышал шум. Повсюду. Тьма вокруг колыхалась, дышала, скрипела, храпела. По коже у мальчика побежали мурашки. Кто здесь, внизу? Люди? Или животные? Или?
Внезапно раздавшийся над ухом голос заставил Джона подпрыгнуть. Звучащий голос был резок и сварлив.
— Ну сколько еще вас нынче ночью? Тут и младенцу места не хватит, не то что взрослому.
— Насколько мне известно, кроме нас других бедолаг нет, — отозвался Патрик. — Боже праведный, ну и вонища! Неужели не найдется окна, чтобы проветрить?
Невидимый собеседник рассмеялся — однако без капли веселья в голосе.
— Окно? Проветрить? Куда ты, по-твоему, попал, дружище? В королевский дворец?
— Нет, в грязное логово! Ведь хотя бы из соображений здоровья…
— Сразу видно — на флоте ты новичок. Незнакомец заговорил чуть дружелюбнее. — Бьюсь об заклад, ты и на море-то никогда не был. Сегодня взяли, да?
— Прямо вечером! В таверне! Самым чудовищным и возмутительным образом, вопреки всякой законности!
— Ну да, это шок. Ты еще не пришел в себя от потрясения. По себе знаю. Меня вот забрали только вчера. Я плыл в Лейт на купеческом корабле из Ньюкасла. Мы с товарищами два года провели в плаванье. Думали уж, обхитрили военных, чтоб их Господь сгноил, но они нас перехватили. Поутру выведут нас из трюма, отправят на какой-нибудь линейный корабль, а потом, скорее всего, и год кончиться не успеет, а нас уже каким-нибудь французским снарядом на клочки разнесет.
— Эй, вы там, нельзя ли потише? — окликнул их кто-то.
— Да-да, — подхватил еще один голос. — Тут вообще-то люди заснуть пытаются.
— Около меня найдется местечко, — тихо сообщил человек, который обратился к ним первым. — Садись, прислонись к перегородке. С тобой мальчонка, что ли? Сколько тебе лет, сынок?
— Двенадцать, — ответил Джон. Острый прилив жалости к себе перехватил ему горло.
Невидимый собеседник меланхолично хмыкнул;
— Двенадцать! Мне было десять, когда…
— Придержи, наконец, язык, а не то я его тебе сам вырву! — прорычал еще один разъяренный голос.
Чья-то незримая рука повела Джона вглубь трюма. Мальчик пробирался сквозь кромешную мглу, покуда не остановился, ощутив, как его тянут вниз, на деревянный пол. Сзади раздался глухой стук и крик — это Патрик налетел головой на низкую балку. И вот отец опустился рядом. Джон прижался к нему и, стараясь заглушить вонь, уткнулся лицом в его сюртук, что еще хранил слабый аромат мыла, вереска и свежего воздуха.
