— Я тут почти закончил. Так что как только ты расставишь тарелки, можем начинать есть.
Сьюзен с тарелками юркнула мимо, с заметным облегчением избежав его близости. Она уже заканчивала накрывать на стол, когда Эл пришел и поставил большие миски с салатами. Потом вернулся с двумя горшками, из первого разложил на тарелки щедрые порции риса, а из второго, не скупясь, зачерпнул бобов.
— Я собираюсь дать тебе гигантскую порцию, — заявил он. — Мне кажется, ты слишком мало ешь. Ни разу не видел тебя с чем-то более серьезным, чем шоколадки или картофельные чипсы. — Эл положил в ее тарелку лишний половник бобов.
— Знаю, — застенчиво ответила она. — Мне вечно не хватает времени на еду. Поэтому привыкла просто перехватывать что-нибудь на бегу.
— Какая жалость, — отозвался Эл, возвращаясь на кухню. — Еда — одно из простых жизненных наслаждений. Я еще не говорил тебе об этом?
— Говорил, но это ничего. — Сьюзен ухмыльнулась, усаживаясь за стол и глядя в свою тарелку. — Я вижу, это твой конек.
— Еще бы.
Эл нашел в шкафу свечу и поставил ее посредине стола.
— Я хочу погасить свет, чтобы мы могли насладиться видом на реку, пока будем обедать, — сказал он, зажигая свечу.
Из темной комнаты вид и правда был совершенно ошеломляющим. Лунный свет серебрил поверхность воды, видимую сквозь темные силуэты раскачивающихся на ветру деревьев. И было тихо, удивительно тихо, слышался только шелест немногих еще оставшихся на ветвях листьев.
Сьюзен взглянула на Эл, который серьезно разливал вино по бокалам. Он казался таким умиротворенным. Да, он тяжело, напряженно работал, но умел расслабляться и получать наслаждение от жизни. Ценил тишину, красоту и покой. Сьюзен наблюдала, как свеча отбрасывает блики на его лицо. Он выглядел довольным и спокойным, хотя временами ей казалось, что замечала в его глазах нечто — легкую печаль… Что это? Одиночество?
— Кстати, где ты научился так здорово готовить? — спросила Сьюзен.
— О, я раньше часто готовил для себя. Мои родители работали, они обычно возвращались поздно и только кое-что перехватывали перед сном.
— Так ты много времени проводил один?
— Да, но у меня была еще и бабушка.
— Бабушка? — повторила она.
— Угу, — ответил Эл. — Она жила в одном из больших викторианского стиля домов неподалеку от колледжа. Я любил забегать к ней после учебы. У нее всегда на плите стоял большой горшок с какой-нибудь стряпней или свежеиспеченный хлеб. И мы усаживались за большой круглый стол, играли в карты и говорили часами.
