— Немножко побудем вдвоем.
Она садится на ступеньки; я устраиваюсь рядом.
— Какой мне сначала открыть? — спрашивает она.
— Какой хочешь.
Она рассматривает сначала один сверток, потом другой.
— Открою тот, что побольше, — говорит она. — А что там? Можно догадаться?
— Не угадаешь. Сам не знаю, почему я это выбрал. На самом деле я почти уверен, что тебе не понравится.
Она пристально смотрит мне в глаза. А я — на нее.
— Что бы это ни было, мне понравится. Никола осторожно разворачивает обертку и извлекает двенадцатидюймовый сингл.
— Это пластинка! — восклицает она.
— Знаю.
Никола читает надпись на обложке.
— «Parachute Men», «Разреши мне надеть твою куртку». Хорошая группа?
— Это моя любимая пластинка. Самая любимая. Она снова внимательно ее разглядывает.
— Самая-самая? Из всей этой твоей коллекции? Самая лучшая?
— Я ведь не сказал «самая лучшая», — улыбаюсь я. — Я сказал «самая любимая». Эти песни напоминают мне, что музыка, если она по-настоящему хороша, может перевернуть мир.
— А эти «Parachute Men» — они знаменитые?
— Не особенно.
— Заработали кучу денег?
— Очень сомневаюсь.
Она задумывается.
— И все равно это твоя самая-самая любимая пластинка во всем мире?
Я киваю.
— А другая такая же у тебя есть?
— Нет. Это единственная.
И тут она начинает плакать.
— Что случилось, милая? — спрашиваю я.
— Ты подарил мне свою любимую пластинку! — всхлипывает она.
Пальцами я смахиваю с ее щек слезы, обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.
— Да. Подарил, потому что хочу, чтобы теперь она была твоя.
— Нет-нет, я ее не возьму! Это же твоя любимая! И у тебя другой нет.
— Милая, пусть теперь она будет твоей. Она — моя любимая, и ты тоже. Я хочу, чтобы вы были вместе.
— Но у меня даже такого проигрывателя нет!
Тут она начинает смеяться: смеюсь и я, потому что мне в голову не пришло, что в наш век компакт-дисков у кого-то в доме может не быть радиолы.
— Я тебе обязательно подарю. На следующий день рождения.
— Знаешь, это лучший в мире подарок! Самый лучший! Я буду его беречь, обещаю!
— Верю, милая. Но хватит об этом: теперь открывай второй. — И я указываю на второй сверток у ее ног.
— А там что?
— Открой, — отвечаю я, — и увидишь.
Она взвешивает сверток на ладони.
— Он совсем легкий.
— Ага. Можно подумать, из бумаги сделан. Но разворачивай осторожно.
Словно зачарованный, я смотрю, как она аккуратно разворачивает сверток.
— Деньги! — восклицает она, расширив глаза от удивления.
— Сто сорок фунтов! — объявляю я. — По десять на каждый год. На самом деле я не хотел дарить тебе деньги. Выглядит это как-то… ну, ты понимаешь. А потом мне вспомнилось, как мы с тобой ходили по магазинам, и я подумал: сам я ничего тебе купить не смогу, обязательно выберу что-нибудь не то, а вот ты сделаешь правильный выбор — у тебя ведь есть вкус.
