— В то время я и сам так жил, — отвечаю я. — В каждой новой группе мне чудилась звезда, способная превзойти «Битлз». А теперь в каждой новой группе я вижу лишь компанию ребят, которые играют на гитарах и поют. В лучшем случае — неплохое пополнение для моей коллекции. Быть может, так оно и должно быть, но меня не оставляет ощущение, что я отстал от жизни.
— Понимаю, о чем ты. Я ведь тоже не вечно буду работать в «Femme». Настанет день — и, может быть, не такой уж далекий день, — когда из мира юных и красивых мне придется перейти в журнал для женщин постарше. Или в журнал об интерьерах и домашнем хозяйстве. Я вижу, как это происходит с некоторыми из моих коллег. Они по-прежнему прекрасно пишут, но их статьи становятся поверхностными: они больше не живут тем же, что и наши читатели. Понимаешь? Для читательниц «Femme» красивая жизнь — это шикарный ночной клуб, выпивка, классные парни, танцы до упаду; а нам с тобой ничего уже не надо, только ты, я, телевизор и диван. Пожалуй, еще год или два я смогу притворяться молодой: но в конце концов мне это надоест. Она отпивает из бокала.
— Знаешь, в последнее время я почему-то много думаю о папе. До сих пор я даже не старалась примириться с его смертью. Так было легче: рыдать, клясть судьбу, воображать, что ничего худшего со мной и случиться не могло. А недавно мне пришло в голову: я ведь совсем не так на это смотрю, как надо. У меня был лучший в мире папа. Его любовь сделала меня той, кто я есть. Чего же еще желать? Сколько людей на свете так и не испытали отцовской любви! У них куда больше права жаловаться на жизнь. Представь, что моего папы не было бы рядом, что я никогда бы не узнала, что это такое — когда отец рядом. Это была бы уже не я. Какая-то совсем другая Иззи, которую ты, быть может, никогда бы и не полюбил. Знаем, мы слишком любим жаловаться на жизнь — а иногда, я думаю, стоит принимать ее такой, как она есть, и благодарить Бога за то, что имеем. — И выдавливает из себя нервный смешок. — Проповедь окончена, аминь.
В том, что касается работы, все довольно быстро устаканивается. Я берусь за внештатные публикации для «Музыкальной афиши» — не совсем то, чем хотелось бы заниматься, но за неимением лучшего сойдет и это. Иззи руководит журналом и не покладая рук готовится к предстоящему собеседованию. Если же говорить о наших отношениях — трудно вот так, в двух словах, определить, что происходит. Ясно одно: все не так, как надо. Иззи старательно делает вид, что никакой Николы на свете нет. Когда я говорю по телефону, она не спрашивает, с кем; когда ухожу из дому, не спрашивает, куда; когда возвращаюсь, не спрашивает, где я был. Словом, не задает обычных вопросов, потому что не хочет слышать ответ. Я пытаюсь поговорить с ней о Николе — она отказывается. Пытаюсь поговорить о том, что с нами происходит, но она и это обсуждать не хочет.
