— В этом я и не сомневалась, — улыбается она одними уголками губ.
— Так ты вернешься домой?
— Ты не ответил на мой вопрос, — напоминает она.
— Разумеется, хочу, чтобы ты вернулась! — говорю я сердито. — Это же твой дом!
Снова долгое молчание. Я не выдерживаю:
— Так что же?
— Что? — переспрашивает она, словно мысли ее заняты чем-то иным.
— Ты вернешься домой или нет? — спрашиваю я в третий раз.
— Это от тебя зависит, — отвечает она. — Я очень старалась взглянуть на всю эту историю твоими глазами. Я все понимаю. Понимаю, ты не знал, как рассказать мне о Николе. Эта новость так тебя потрясла, что ты не мог мыслить здраво. — Она замолкает, словно потеряв нить. — Могу даже понять, почему ты и дальше молчал — хотел защитить меня от правды. Но мне не нужна защита, Дейв. Мне нужна честность. Сколько еще в твоей жизни тайн, о которых я не знаю?
— Больше ни одной.
— Верю. Но страх остается. И с этим страхом мне теперь придется жить.
— Понимаю.
— Понимаешь? Да неужто? — ответа она не ждет. — Как ты думаешь, что я почувствовала, когда поняла, что ты боялся мне об этом рассказать? Мы ведь клялись быть вместе в горе и в радости, оберегать и защищать друг друга. Что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне. Всегда! Что бы ты ни сделал, я не перестану тебя любить. Такая уж это штука — любовь. Господи, неужто ты и вправду воображал, что я повернусь к тебе спиной и скажу: «Знаешь, раз такое дело, я тебя больше не люблю»? Дейв, я люблю тебя без всяких условий. Мне сейчас очень больно — и все же я по-прежнему люблю тебя, люблю с такой силой, какой никогда в себе и не подозревала. Люблю, потому что ты — часть меня. И не могу разлюбить, как не могу разлюбить самое себя. Я знаю: ты хороший человек, несмотря на все, что случилось между нами. И не могу… не могу тебя бросить… Только еще одно… Наверное, это главное. Я пыталась примириться с Николой. Заставляла себя ее полюбить. Не получается. Она — твоя дочь. Часть тебя, человек из твоего прошлого. Я люблю тебя, Дейв, но, боюсь, в этом преодолеть себя не смогу. Такая прелестная девочка — но не наша, а только твоя… Я не могу помешать тебе с ней общаться. И не хочу мешать. Она — часть твоей жизни. Но я с ней знакомиться не стану. Просто не могу. И вернусь я при одном условии — если ты на это согласишься. Не надейся, я не передумаю. Так и будет.
Я говорю, что все понимаю, и в конце концов она позволяет себя обнять. Я прижимаю ее к себе крепко-крепко, снова и снова повторяя, как я перед ней виноват и как непременно все заглажу. А сам думаю: господи, что же это? Разве этого я хотел? Неужели этим все и кончится?
