— Мерзость какая! — Выплюнув застоялую воду, ветеран насухо вытер губы тыльной стороной ладони, прежде чем выбраться наверх. — И когда же эту цистерну в последний раз вычерпывали и чистили?
Квартирмейстер пожал плечами:
— Не знаю, господин. Наверное, еще до меня.
— А давно ты здесь служишь?
— Семь лет, господин.
— Семь лет, — ровным голосом повторил Макрон. — И ты предпочел не обращать на воду никакого внимания?
— Никак нет, господин, — возмутился квартирмейстер, человек тощий, морщинистый и смуглый, шрамы на теле которого говорили Макрону о его участии в военных действиях. — Это сам префект не велел мне заниматься ими. Сказал, что раз мы-де находимся на гарнизонной службе и в провинции стоит мир, нет смысла готовиться к осаде.
— Понятно. Теперь все изменилось. Я хочу, чтобы с первым светом ты спустился сюда вместе с подчиненными. Цистерну следует осушить, тщательно вычистить, починить и приготовить к первому же дождю.
— Да, господин.
Макрон посмотрел на квартирмейстера.
— Слушай… как там тебя зовут?
— Корвин, господин. Люций Юнилл Корвин.
— Так вот, Корвин, ворон то есть… — ухмыльнулся Макрон, — тебе идет это имя. Значит, так: город полон людей, нуждающихся в нашей помощи. И мы намереваемся помочь уцелевшим. Нам нужно откопать засыпанных в развалинах; всех — здоровых и раненых — накормить и напоить, позаботиться о том, чтобы у них была крыша над головой. И вообще потрудиться, чтобы здесь восстановился порядок. Если съестные припасы подойдут к концу, тогда наша задача по поддержанию мира станет весьма сложной. И на сей случай мне нужно, чтобы Двенадцатая Испанская до последнего человека была должным образом экипирована и готова к боевым действиям. А это означает, что я хочу, чтобы ты достал палец из задницы и обеспечил наших людей всем необходимым. Понятно?
— Да, господин. Я сделаю все, что могу.
Макрон покачал головой.
— Что могу — нам не подойдет. Ты сделаешь все, что я потребую от тебя. Если ты не сумеешь справиться, тогда я разжалую тебя в рядовые и подберу такого человека, который справится с делом.
— Н-но, господин, у тебя нет права на это, — запротестовал Корвин. — Я буду жаловаться префекту. Ты не вправе разжаловать меня.
— Можешь жаловаться сколько угодно. Префект мертв.
— Мертв?
— Погиб в Гортине во время землетрясения… вместе с большинством старших в ранге сановников провинции. Поэтому сенатор Семпроний взял здесь власть в свои руки. Поэтому я поставлен во главе когорты. И поэтому ты начнешь честно отрабатывать свое жалованье впервые за последние несколько лет.
